Прогнившие насквозь. Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании - Питер Эверетт

Я продолжал сотрудничество с командой Кука в течение года, работая и над другими сюжетами, один из которых был посвящен сатанинским ритуалам и надругательствам, а в перерыве между сезонами мне предложили самому заняться журналистскими расследованиями для центральной прессы. Вскоре я полюбил жизнь лондонской Флит-стрит, где редакторы целиком поддерживали своих журналистов и чувствовался настоящий дух товарищества. Я мог сам выбирать, когда работать, и у меня оставалось предостаточно времени на семью. Больше от меня не пахло смертью, больше я не ложился спать, гадая, вызовут ли меня посреди ночи на очередное убийство.

Наконец-то я открыл для себя жизнь.

Конец, который ждет каждого

Когда я начал свой путь в мире смерти, устроившись в качестве стажера в морг при больнице Университетского колледжа, мне нужно было найти вторую работу. Я трудился добровольно, и, соответственно, мне не платили, поэтому вскоре мои сбережения подошли к концу. Однажды в морг пришел ритуальный агент, объявивший, что уволил помощника, пойманного на краже кольца с трупа. Я сделал шаг вперед, предложив занять его должность, и в следующий понедельник начал работать в качестве помощника ритуального агента.

Мой новый начальник, Виктор, был директором небольшой фирмы в Северном Лондоне, и здание, в котором она располагалась, словно сошло со страниц романов Чарльза Диккенса. В подвале, служившем и комнатой отдыха, и мастерской, и хранилищем гробов, в зимние месяцы все время горел камин. Компания состояла всего из трех человек. Первым был сам Виктор, мужчина средних лет, с черными волосами и в безупречном костюме с галстуком, который всегда был на нем, за исключением похорон: на подобные мероприятия он надевал другой костюм – траурный черный. Вторым был водитель Терри, мужчина тридцати с небольшим лет, с бледной кожей, который говорил с акцентом кокни и постоянно носил с собой мясные рулетики. Третьим был я.

У нас был один катафалк. По мере необходимости нанимались люди, чтобы нести гроб, и дополнительные машины. Моим первым заданием было сходить в мастерскую местного плотника и забрать два мешка опилок, которые использовались для внутренней обивки гробов. Список обязанностей мне выдали немаленький, первостепенной из них была установка «начинки» гробов: я засыпал корпус опилками, закреплял скобами по бокам шелк с оборками сверху, после чего набивал теми же опилками наволочку. Затем с помощью воска полировал до блеска дерево и прикручивал ручки: медные – для похорон, пластиковые – для кремации. Когда с этим было покончено, я использовал специальный аппарат, чтобы выгравировать имя покойного, даты рождения и смерти на табличке (опять-таки, медной – для похорон, пластиковой – для кремации). Мне нравилось подготавливать гробы в сиянии камина, в то время как Виктор или Терри потчевали меня историями о своих приключениях в похоронном бизнесе.

Вскоре у меня появились и собственные истории, связанные с перипетиями повседневной работы в похоронном бюро. Однажды по дороге в крематорий в Голдерс-Грин у нас сломался катафалк. Времени ждать помощи не было, и нам с Виктором пришлось выйти из машины и толкать ее. Холм был настолько крутой, а крематорий был так далеко, что нам пришлось привлечь самых крепких ребят из похоронной процессии. Виктор сделал им скидку.

В другой раз мы доставляли тело на похороны, проходившие на кладбище Грейт-Нотерн (сейчас оно называется кладбищем Нью-Саут-Гейта). Разразилась гроза, и проливной дождь превратил местность в непроходимое болото. Пока мы несли тело от катафалка до могилы, в то время как собравшиеся на похороны ожидали под зонтами, Терри потерял в липкой грязи ботинок, но мужественно продолжил нести гроб нетвердой походкой. Наконец мы донесли гроб до могилы, поместили его на две доски, лежавшие поверх ямы, и приготовились его опустить. В этот самый момент одна из досок треснула пополам, и несчастный Виктор со всплеском исчез вместе с гробом в могиле, залитой водой. Когда мы его достали, он напоминал Болотную тварь.

В целом, однако, за время моей работы помощником ритуального агента особых происшествий почти не было, хоть я и многое узнал. Так, я с удивлением обнаружил, что одной из наших главных обязанностей был вывоз тел из дома. Я предполагал, что этим занимался кто-то другой, а мы должны были лишь подготовить тела и провести похороны, однако вывоз тел оказался ключевой составляющей нашей работы. Мы занимались этим по два – три раза в день.

Однажды нас вызвали забрать тело старушки, которая умерла во сне в муниципальной квартире Камдена. Снаружи собралась толпа людей: ее все любили и хотели проводить в последний путь. Снова и снова я слышал, как люди выражают сожаление по поводу ее смерти; говорят, какой она была чудесной, что никогда никого не оставляла в беде, безустанно трудилась на благо общества, помогала старикам, переживающим тяжелые времена, всегда пекла пироги для церковной лотереи и ухаживала за общественными садами. Лицо покойной дамы было воплощением спокойствия и счастья, и тогда я понял, что свою жизнь она прожила достойно.

Сразу же после этого нас вызвали на Бишопс-авеню в Хампстеде. Это авеню совершенно обоснованно называли улицей миллионеров (сейчас название сменилось на «улицу миллиардеров»). Дома здесь стоят десятки миллионов фунтов, а населяют их в том числе шейхи, принцы и президенты. Нас вызвали в дом, который был размером с греко-римский дворец и в соответствующем стиле, и вслед за высоким дворецким с мрачным лицом мы поднялись по мраморной лестнице в спальню хозяина дома, минуя картины на стенах, статуи, урны и мозаики.

Покойный жил, подобно маленькой старушке, один (не считая прислуги) и скончался в своей кровати. Его лицо, однако, было осунувшимся, с глубокими морщинами, которые загибались у рта. Помимо дворецкого, которому, казалось, не терпелось уйти, присутствовали сын и дочь покойного, оба средних лет. Они были похожи на своего отца – у обоих были такие же опущенные уголки рта. Они обсуждали состояние отца, а именно то, как вскоре встретятся со своим адвокатом, чтобы организовать оглашение завещания. Спустив хрупкое тело по лестнице, мы поместили его в катафалк. Вдруг Виктор вспомнил, что забыл бумажник на прикроватном столике. Он достал его, чтобы вручить детям покойного свою визитку. Я побежал обратно наверх, чтобы забрать бумажник, но, услышав доносящиеся из спальни голоса, замешкался. Только я поднял руку, чтобы постучаться, как услышал слова его сына: «Жалкий старый ублюдок». Судя по всему, хоть покойный и преуспел с материальной точки зрения, его жизнь была не такой богатой, как у той маленькой старушки.

С такой работой невольно задумываешься, с какой вообще стати люди всю свою жизнь осознанно проводят за определенными занятиями, в особенности в погоне за деньгами. Эта мысль особенно часто приходила мне в голову, когда я работал в морге, размещая в холодильнике, например, тело восьмидесятипятилетнего бывшего дворника рядом с сорокапятилетним биржевым брокером, которые оба скончались от сердечного приступа. Богатый ты или бедный, всех нас ждет один и тот же конец, и все оказываются в одном и том же холодильнике морга. Точно так же в крематории (мы работали с крематорием Голдерс-Грин, который по иронии судьбы принадлежал табачной компании) и богатые, и бедные превращались в пепел.