Исцелённое сердце - Властелина Богатова

— Береги себя, — сказал он и отступил.

Воеводы переглянулись.

— Эти метки — символы огня, отпугнут злую силу, — пояснил Гоенег, закончив.

"Но не отпугнут смерть", — подумал с горечью Марибор, но вслух ничего не стал говорить. В конце концов, если Маре будет нужна его жизнь, он не сможет ей противостоять, хоть Творимир и учил его этому. Вспомнил старика, и его перекосило, а дыхание стало тяжёлым, потянуло камнем. Он уже и думать забыл о волхве, некстати тот вспомнился. Марибор всё же надеялся, что старик оставил его, по крайней мере, ему так казалось.

Когда они вышли из храма, была уже глубокая ночь, тускло и холодно, как искры снега, блестели в глубине черноты звёзды. Воздух заметно остыл, даже пар выходил из уст, клубился сизым кружевом в воздухе. Глубокая осень подкралась незаметно, того и гляди ударит мороз поутру, покроется земля белым искрящимся платом, обездвижив время, остудив и кровь, обратив всё вспять. Втянув в себя студёный воздух, Марибор окинул острог взглядом. У дальних ворот, мелькали факелы, там их ждут выведенные отроками лошади. Стражники застыли на постах, да и люд не спал в это время, горели повсюду лучины в рубленых оконцах построек.

— Пора, — нарушил Заруба холодную тишину.

Марибор глянул на воина.

— Со мной поедет Стемир, а ты выводи войско, у леса на Лысом перевале встретимся.

— Как же… — растерялся было Заруба, явно не готов к такому повороту.

— Не вынуждай и с тобой спорить, воевода, — огрызнулся Марибор. — Если я лишусь тебя, кто будет воевать со степняками?

Этим было всё сказано. Лицо Зарубы потемнело, он задумался.

— Сколько идти до этих берлогов? — спросил Марибор, поворачиваясь к Всеволоду.

— К заре должны уже вернуться обратно, если всё сладится.

— Вот и хорошо. Пошли.

Покинув двор храма, они вернулись к острогу. Им подвели осёдланных лошадей, и всадники тронулись в путь. Марибор погнал вороного вперёд, только и успел услышать, как скрипнули тяжёлые створки, да как прозвучало негромкое распоряжение Зарубы стражникам запирать ворота крепче. Агдив во мгновение ока остался позади.

Встречный порыв ветра оглушил, и Марибор лишь видел краем глаза мчавшихся тенями Стемира и Всеволода. Последний гнал мерина чуть вперёд, показывая путь. От холодного воздуха быстро занемели руки и лицо, остыла грудь и голова. Стало легче.

Сначала всадники держались кромки Денницы, потом Всеволод, взяв немного левее, отклонился к лесистому косогору, и вскоре тёмные воды реки скрылись из вида.

Молодой лес, что мелькал с обоих сторон, стремительно сменялся старым, загрубевшим и потемневшим от времени, и лошадям стало ещё труднее.

Всеволод напряжённо всматривался в дрогу, иногда пускал гнедого вперёд, снова возвращался, указывая путь дальше. Похоже, он и впрямь знал эти места, а ну как не раз наведывался.

— Откуда ты знаешь дорогу? — поравнялся с ним Марибор.

Лица парня в лесной темноте почти не было видно, но князь ощущал, что Всеволод напрягся, видно, разговаривать о том не хотел.

— Когда мне исполнилось тринадцать зим, моя мать неожиданно решила покинуть острог. Отец мой не один раз ловил её по пути и уговаривал вернутся назад. Тогда она много плакала и говорила, что ей нужно возвращаться к своим, что берлоги требуют вернуться в свой род, что грозят, если она не сделает этого, расправиться со мной и отцом. Тогда мать, подгадав время, снова покинула дом. Я проследил за ней, хоть отец мне и велел носа не казать за стены острога. Сам он был в то время на берегу реки. Узнав, где их логово, я поспешил домой, но меня нагнали почти у берега. Едва не убили, подоспел отец…

Всеволод замолк, но продолжать и не требовалось, и так стало ясно, что было потом.

— Отца растерзали, а матушка так и не вернулась… — всё же пояснил парень. Голос его стал сдавленным и глухим. — Гоенег и Пригода взяли меня под свою опеку.

— Да, суровый народец, — вздохнул Стемир.

Каждый погрузился в свои мысли. Когда Марибор очнулся, понял, что воздух потеплел и стал влажным, запахло болотной тиной. Туман окутал незаметно, размывая очертания деревьев, а дальше сажени так и вовсе ничего не разобрать. Знать неподалёку были топи. И в самом деле земля стала мягкой, и копыта лошадей начали вязнуть в земле. Путники задеревенели, когда из глубины леса раздался протяжный вой то ли волка, то ли ещё какого зверя, сразу не разобрать, но от такого крика холодок прокатился вдоль спины, опоясывая, хотя Марибору всякое приходилось слышать и видеть. Лошади забеспокоились, пыхтя и фыркая, затопали копытами. Терять их было немыслимо, иначе застрянут надолго — до зари им нужно успеть вернуться. Выругавшись, Стемир достал факел и с помощью Всеволода кресалом поджёг его. Ночь сразу отступила, и лошади поутихли.

— Нечистая сила, — сплюнул наземь тысяцкий.

Только спустя время, Марибор ощутил, что лоб жжёт, будто в рану насыпали перца. Верно, знаки, нанесённые Гоенегом, так отзываются на нежить.

Душераздирающие звуки так больше и не повторились, путники тронулись дальше. Стемир поторапливался, ехал немного впереди, освещая дорогу, которую всё больше развозила влага. Вскоре она превратилась в грязь. Лошади скользили копытами, оступались, фыркали. Стемир ругался на чём свет стоит. Всеволод совсем притих, его словно и не было с ними, всё его внимание было обращено в окружение. Чащоба редела, её уже и лесом не назовёшь, вместо пышных сосен, обступали трухлявые хлипкие осинки, хилые берёзки с подгнившими от неотступной сырости корнями.

— Далеко ещё? — окликнул Марибор парня, сознавая, что тот завёл их дальше, чем достаточно. Князь нутром чуял звериное племя, затерянное среди болот где-то рядом, поди, они уже тоже заметили чужаков.

— Впереди топь, — отозвался Всеволод сухим и тихим голосом, будто боялся, что его услышат. — За ней начинается скальный вал — земля племени берлогов, — юноша замолк, уставившись на Марибора просящим взглядом. — Княже, дозволь идти с тобой.

— Опять ты за своё?

Света от факела, что падал на одну сторону его лица, хватало для того, чтобы увидеть в глазах парня тусклый огонь и страха, и какой-то непонятной жажды. Князь вполне мог понять парня, ведь сам он точно так же искал ответы, жаждал истины, копаясь в своей памяти неустанно.

— Зачем тебе туда? — спросил он, хоть и знал ответ.

— Я проделал весь этот путь не для того, чтобы вернуться назад. Я хочу увидеть мать.

— Почему сейчас?

— Один боялся, — ответил он честно.

— Ну нет уж, — возмутился Стемир. — Гоенег нам голову открутит, коли с тобой что случится.

Парень резко дёрнул головой в сторону тысяцкого.

— Гоенег мне не отец, — огрызнулся он.

— Довольно! — оборвал его Марибор, вскипая. — Хватит. Вижу, что ты ещё не готов ступать на тропу воина, мужчины повзрослевшего. Ты мне нужен живым. И с тобой я ещё поговорю. Кажется, сегодня ты забыл кое-что у меня в тереме.