Исцелённое сердце - Властелина Богатова

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это всё пройдёт, просто нужен отдых, твердил он себе, не чувствуя ног под собой.

Но как бы себя не утешал, перед глазами стояли лица тех, кто отчаянно защищал свои семьи. Глаза их жутко горели, пронзительно, ненавидяще, жгли, обращая в пепел. Если Пребран раньше не верил, что одним взглядом можно убить, то ныне убедился в том.

Его преследовали. Как он не надеялся на то, что степняков отвлекли агдивцы, за ним всё же был пригляд. Несколько стрелы пытались нагнать его, со свистом проносились у виска и над головой. Пребран уклонялся, петлял, но не останавливался, падал, но поднимался и вновь кидался в бег, через колючие дебри распарывая одежду и кожу на руках, лице. Снова падал не чувствуя ушибов ни боли, ни усталости. Пока не вырвался на луг, поросший едва ли не выше его самого дербенником. Лёгкие его горели и обратились в камни, ноги стали свинцовыми и он не ощущал их вовсе, слышал только, как чавкают сапоги в болотистой жиже. И хоть больше он не видел ничего, его не покидало чувство, что за ним следуют, что смерть дышит ему в затылок, лижет не защищённую ничем шею, спину, подстёгивало только ускориться. Оглядываясь, Пребран видел как огненное зарево расплывается алой рекой над деревней, как столбы чёрного дыма поднимаются ввысь, сливаясь с ночным небом.

Вырвавшись из густых топких зарослей, из последних сил он взобрался на косогор и бессильно упал ничком на голую твердь, зажав уши, глаза, и больше ничего не слышал, кроме своего крика, ничего не чувствовал, кроме своей боли, что пробивала его грудь копьём. Сипло и надрывно дыша, он унимал клокотавшее в груди сердце, которое едва не разрывалось на части. Его трясло. Это была последняя капля — он выгорел изнутри.

Пребран очнулся поутру. Кто-то скулил в гробовой рассветной тишине. Пришёл в оцепенение, едва узнав свой голос. Омерзение к самому себе объяло, подкатил к горлу ком отвращения. Он гнусное ничтожество, и вся его жизнь никчёмная, пустая. Кляня себя, княжич едва не завыл, вторя удаляющемуся вглубь сознания плачу. Свернувшись на земле, он натянул кожух на голову, задавливая в себе гнев. В полубреду лежал он так долго, пока не осознал, что закоченел. Пришлось, пересилив себя, подняться, опираясь о шершавый еловый ствол. Всё тело ломило, и каждое движение причиняло только немыслимую муку, саднила и жгла кожа на скулах и губах, исполосованные глубокими царапинами пальцы и ладони едва шевелились и сжимались. Во рту стоял неприятный вкус собственной крови и гари. Пребран, опустив руки, осмотрелся.

Он был совершенно один на берегу реки, всю оставшуюся ночь пролежал под кривой елью. Вдохнул свежего речного воздуха, и его обняла мягкая влажная тишина, как будто на землю опустился обильный снегопад, приглушая все звуки, замедляя движение воздуха, возвращая измученного мужа к жизни. И слава богам, в голове не слышно было ничего: ни криков, ни лязга железа. Всё осталось там, позади. Выстоял ли агдивцы против не одной сотни степняков, мало верилось и нужно было поспешить, пока враги не добрались до острога, быстрее, чем он увидится с Зариславой и уведёт её.

Сонно хлынул ледяной ветер с Денницы, зашелестела хвоя над головой, мелкая морось окропила лицо с колючей еловой ветки. Княжич запрокинул голову к небу, всматриваясь сквозь прорехи скудной кроны в низко клубящиеся унылые облака. Князь Вячеслав, верно, оставил попытки искать сына, раз до сих пор за ним нет погони. Впервые Пребран пожалел, что отец не заточил его в тереме, не осадил, не сослал куда-нибудь подальше от родной стороны, от всего этого кошмара.

Он задумался — сможет ли посмотреть родителю в глаза?

"Плевать", — фыркнул себе под нос, поднимаясь с сырой земли.

Оглядел обрывистый пустынный берег. В глазах помутнело. Предчувствие встречи с Зариславой будоражило, заставляя княжича вздрагивать. Тучи поднялись от горизонта. Окоём яро полыхнул, как костёр на Купалу. Коло солнца слепило глаза, окрашивая берег, на котором стоял, что истукан, Пребран, в багряный цвет. Вскоре небесное светило потухло, погружая реку в тусклый рассвет.

Княжич отвернулся, тряхнул головой и неспешным шагом, прихрамывая на левую ногу, двинулся по каменистому берегу, забирая чуть на север. Ещё через сажень, стало совсем светло, завиднелись дальние очертания реки, что чёрной лентой уходила вдаль, и не было ей конца. Пребран снова стал мёрзнуть. Вдыхая морозный воздух и выдыхая пар, он прятал нос за поднятый до ушей ворот кожуха. С приближением к острогу он всё явственнее чуял, что его попытка забрать травницу будет тщетной. И с остервенением гнал прочь от себя эту мысль, но та, как надоедливая муха, возвращалась и кусала в самый неожиданный миг, и внутри, как весенняя почка, набухала ярость.

Он смахнул с глаз проступившие от холодного ветра слёзы, поднял голову, чтобы осмотреться. Дыхание застряло в груди, а сердце замерло, покрывшись льдом. Колени подогнулись, будто он шёл по болоту, и ноги его вязли в тягучей трясине. Вдали в серебристой пелене тумана замерцали тускло огни — то были факелы на крепостных стенах. Очнувшись и передёрнув плечами, Пребран, не медля больше, двинулся дальше, быстрее — невидимая сила гнала, не позволяя замедлиться, не чувствуя растекающейся жидким свинцом боли от колена к бедру и поясу. Но с приближение шаг становился твёрже, хоть внутри всё разрывалось, раскалывалась его уверенность на тысячи калёных осколков. Вновь представил встречу с Зариславой. Что скажет ей, когда увидит? И как в лихорадке твердил — главное не напугать, не показать своего отчаяния. Он должен держать себя в руках.

Из ступора его вывели мужские голоса. Кажется, его заметили. Послышался шум, грохот ставень — ворота раскрылись. К путнику вышли крепкие воины в броне. Пребран, вобрав в себя воздух, не остановился, поднимая руки, показывая, что он без оружия. Двое из них отделились от остальных и стремительно приближались. Пребран сделал ещё один шаг, опустил руки и остановился. Грохот сердца отдавался, казалось, в самом горле. Он не слышал, как его расспрашивали стражники, не слышал и не осознавал, что отвечал им. Кажется, он сказал своё имя, сказал, откуда он, а воины лишь хмурили густые брови, сверкали на него недоверчивыми взглядами, уверившись в том, что Пребран желал им зла. Наконец, один из них, самый старший, с кудрявой бородой, дал знак отвести путника в острог. Княжич не успел опомниться, как оказался за стенами в кругу огней и воинов. Вагнара была права — они готовились.

Дыхание его оборвалось, когда среди мужей в самой дали средь построек он выхватил взглядом светловолосую макушку. Зарислава так же стремительно исчезла, как и появилась, будто видение или это и впрямь ему почудилось.