Дело об исчезновении графа де Бриенна - Лариса Куницына

— Я всего лишь выполнял волю короля и заботился о его интересах, — ответил Марк.

— Ты предан Сен-Марко и королю. Я помню, как верно ты служил Арману. Твоя любовь к нему была безусловной, и ты беспрекословно выполнял любой его приказ, любой каприз или мимолётно высказанное желание. Ты был его тенью. А как ты относишься к Жоану? Любишь ли ты его так же сильно?

— Люблю, но другой любовью, — покачал головой Марк. — Армана я любил, как отца, а Жоан — мой маленький герцог, которого я пестовал едва не с пелёнок. Но оба они мои короли, и я принадлежу им душой и телом.

— Значит, волю Жоана ты выполнишь так же, как выполнял волю Армана?

— Да, ваше сиятельство. И потому, получив приказ короля немедленно вернуться в Сен-Марко, я выполню его, даже если меня там ждёт эшафот.

— Надеюсь, нет. Если сам Жоан не забыл свои детские игры, в которых ты был его любимым товарищем, то вряд ли он причинит тебе вред. Я понимаю, что ты должен уехать. Но я хочу знать, вернёшься ли ты сюда?

— Мне трудно выбрать время даже на поездку в Ричмонд, — заметил Марк.

— Я не о том.

— Я понял вас, но я уже дал вам свой ответ и не изменю его. Мне жаль разочаровывать вас, но я не могу принять это наследство.

— Это не прихоть, Марк, — проговорил старик, нагнувшись к нему. — По крови ты де Лианкур, и это налагает на тебя определённые обязательства. Если ты с готовностью принимаешь на себя груз ответственности за будущее рода твоего отца, то почему отказываешься от семьи твоей матери? Марианна гордилась тем, что была моей дочерью, она любила и меня, и свою мать, и своих братьев. Первой её вышивкой был наш герб с единорогом. Она наизусть знала всю нашу родословную и прочла все книги, в которых упоминаются наши предки. Она готова была с замужеством уйти в другую семью, но это не значит, что она была исторгнута из этой. Пусть она умерла баронессой де Сегюр, но она оставалась урождённой де Лианкур. Почему ж ты отрицаешь свою связь с нами?

Марк молчал, глядя в огонь. Ответ на этот вопрос жёг раскаянием его сердце, и он не представлял, как может высказать его этому несчастному старику. Тот внимательно смотрел на него, а потом положил ладонь на его руку, лежащую на подлокотнике, и тихо спросил:

— Почему ты молчишь? Если ты оставляешь меня один на один с этой страшной бездной, которая готова поглотить наш род, после чего от него останутся лишь воспоминания, затерянные в старых книгах и легендах, то хотя бы объясни мне, почему? Это я имею право знать?

— Я умоляю вас, ваше сиятельство, не настаивать на этом, потому что это причинит вам ещё большую боль, — устало попросил Марк.

— Что может быть больнее, чем потерять единственного наследника? — воскликнул маркиз.

Марк побледнел и резко поднялся. Он отошёл к окну, его взгляд блуждал там, где растеклась чернильной мглой ночь, такая же тёмная и беспросветная, как и та, которая теперь не давала ему покоя.

— Я настаиваю, Марк! — твёрдо произнёс де Лианкур.

— Хорошо, — сдался он и обернулся. — Я вынужден признаться в преступлении, которое уже давно тяготит меня. Должно быть, пришло время понести наказание за то, что я тогда сделал.

— Что ты сделал?

— Я убил вашего сына Робера, — собравшись с духом, произнёс Марк.

— Что ты сделал? — переспросил старик, невольно подавшись к нему.

— Это я убил Робера. Я знал, в каком притоне он играет в кости, и мне не составило труда подкараулить его, когда он шёл домой.

Старик снова сел и опустил голову.

— Это Арман приказал тебе убить моего сына? — спросил он после нескольких минут тягостного молчания.

— Нет. Арман не отдавал такого приказа. Я сам принял это решение, я его осуществил, и только мне отвечать за это.

— Тогда почему? Почему ты убил его? Не ради же украденного кошелька!

— Конечно, нет. Я забрал его цепь и кошелёк для того, чтоб это нападение приняли за обычный разбой. После я выбросил их в городской ров. Я убил его, чтоб остановить череду кровавых преступлений, — Марк вздохнул. — Наверно был другой способ, но тогда я искренне верил, что любую проблему можно решить, расправившись с человеком, создавшим её. Вы помните, что в то время происходили похищения и убийства девиц на окраинах города? Это было делом рук Робера.

— Ты знал… — старик вздохнул. — Значит, знал и король…

— Да, он знал. И мучительно искал выход из этой ситуации. Эти убийства взбудоражили Сен-Марко настолько, что их уже нельзя было игнорировать. Пусть те девушки были всего лишь нищенками или торговали собой на улицах, но их загубленные души взывали к мщению. Король должен был найти и покарать убийцу, но Робер пользовался покровительством двух влиятельных людей: леди Евлалии и вашим. И если король ещё мог пренебречь чувствами своей двоюродной бабки, то решиться на открытую конфронтацию с вами ему было трудно. Он только начал своё правление, его власть не окрепла, а задуманные им реформы нуждались в поддержке вашей партии, главенствующей при дворе. Он буквально не находил себе места, пытаясь найти выход из этого тупика. А я… мне больно было смотреть на его мрачное, озабоченное лицо. Я решил помочь ему и готов был принять на себя всю ответственность. Наверно время для этого пришло.

Несколько минут маркиз сидел, глядя в огонь, и его руки медленно поглаживали отполированные подлокотники кресла.

— Его мать была сумасшедшей, — неожиданно произнёс он. — Я был тогда в отчаянии. За какие-то два года я потерял трёх горячо любимых детей: мою дочь и двух сыновей, моих прямых наследников. Я понимал, что у меня всё ещё остаётся шанс получить сына, и, поскольку сердце моё принадлежало моей дорогой Марии, так рано покинувшей меня, я прагматично подошёл к поиску новой жены. Я выбрал Бернадайн де Сен-Жан, здоровую девицу древнего рода с большим приданым. Неприятности начались вскоре после свадьбы. Она оказалась не просто злонравна, у неё случались вспышки гнева, от которых слуги разбегались в ужасе. Она крушила всё вокруг и ругалась, как мастеровой. Однажды она ударила ножницами свою камеристку и изуродовала её лицо. Девушка была из весьма приличной семьи, известной в городе, и мне пришлось выплатить её отцу большую компенсацию, чтоб замять скандал. Но поведение Бернадайн не изменилось, а стало только хуже. Любые увещевания с моей стороны она воспринимала как оскорбление, и искренне не понимала, почему не может