Капитан Удача - Александр Белаш

Второй его телефонный разговор звучал в ином ключе.

— Эрита, именем Правителя арестуйте «Феланд-44» и «Гвардеро», вышвырните всех с кораблей и поставьте нашу охрану. Балкеры опечатать. Сотрудников «Вела Акин» на Иколе-2 — взять под стражу. Шаблон приказа у вас есть. Отметьте сегодняшнее число, время нашей связи — и на подпись командарму. Основания я представлю судейской палате Патрициев через два часа. Выполняйте.

И третий был совсем краток:

— Гото, ко мне. Пишущий аппарат и двух доверителей, хоть охранников борделя. Я жду пять минут.

— Луи-то вы схватили? — Форту сильно хотелось, чтобы этот звёздный вор получил все, что положено. Если не по закону, отпечатанному в кодексах, то хотя бы по справедливости.

— Увы, в мирное время нам хватать не позволено. Во избежание шумихи пришлось его выдворить.

— Ха! А этих, на Иколе-2?!

— Кермак, правила писаны не мной. Икола-2 приравнена к военным объектам категории Хо, и если на космодроме находятся лица, подозреваемые в создании угрозы полётам армейских кораблей, тут у нас руки свободны. Сейчас для подозрения есть прямой и законный повод. Точнее, он появится, когда вы подпишете свои показания... Знаете ли, вы заставили меня поволноваться.

— А уж вы меня!..

Гото не появлялся. Вещунья зарылась в воротник Акиа.

— Как будет выглядеть мой арест в пространстве юридической реальности?

— Какой арест?! Оформим добровольную явку к военным властям любой ближайшей базы и просьбу о защите от посягательств контуанцев. Державная армия в состоянии вас уберечь.

Гото не спешил вломиться в дверь.

— Пока не начались процедуры... Кермак, что вы сделали с имплантом Луи, раз она решила задержаться в комнате?

— Я? ничего не сделал, — буркнул Форт, озабоченный своими мыслями. — И ей это понравилось. Но раз пошло о личном, у меня тоже есть вопрос — какой у вас индекс генов? Ну, 200 на 400, 300 на 800, или как там... А то я не могу угадать ваш пол.

— О, пусть это останется моей маленькой тайной, — улыбнулся комбриг очами сказочной принцессы.

Ночной порой, ближе к десятому часу, поток машин редеет даже в увеселительных кварталах, поэтому большой катер с гербами автономии и военно-медицинской службы беспрепятственно сел на улицу близ Вешнего Сада. Как только опоры коснулись мостовой, двери отсека распахнулись, и бригада начала выгружаться — блоки передвижной операционной катили к подъезду, а там они сами взбирались по ступеням.

— Мы вынуждены просить у вас для операции свободную комнату с входом из широкого коридора. Возможно, мы будем немного мешать; возьмите сверх тарифа доплату за чинимые неудобства.

— Комната 16, второй этаж, — распорядитель передал военврачу ключи.

К двери 16 приставили блок-прямоугольник, который раздвинулся на весь проём, чмокнул герметизацией окантовки, и в комнату стал выпучиваться мутный гигантский пузырь, заполняя пространство от пола до потолка, пока не прилёг к стенам и не обтянул мебель. К шлюзу снаружи присоединили кабину предоперационной подготовки. Медики один за другим поспешно входили в наружный шлюз — голова вставляется в шлем, тело охватывает стерильный плёнчатый скафандр и, сомкнувшись на спине, вспыхивает огоньком готовности ранец-кондиционер. В комнате-пузыре сами собой разворачивались автоблоки оборудования, как рождающиеся из яиц плоские жуки, обтекаемые и отблёскивающие металлом — стол, наборы инструментов, комплекты вспомогательного назначения. Штанги упёрли в потолок осветитель и втянулись в него, а сверху спустились стебли с лампами.

— Отмечали аллергию на медикаменты? Располагаете информацией о своих вставках? Как раньше переносили наркоз? — младший торопливо допрашивал Баркутэ, пока её омывали дезинфицирующим раствором и прокалывали кожу иглами лимфатического введения. Она крепилась, чтобы от страха не включился каскад — иначе в ужасе недолго разнести всё высокоточное хозяйство медиков.

— Какие бывают трудности при неизвлекаемости? — спросила она военврача как можно твёрже.

— Тошнота после операции, — мимоходом отозвался тот. — Улго, в позицию четыре.

Она легла животом на гладкий узкий стол; бусины в теле недовольно защипались, когда их — вдоль позвоночника — пересчитал потусторонний свет сканера.

— Пять центров коммутации. Главный — третий.

— Глубже. Нет ли хвостов во внутренних органах?

— Хвост у сердца, — голоса становились гулкими, громадными, уходили в глубокую тьму. Кто-то возился у Баркутэ в спине, под кожей, но боли и страха не было. — Лаикэна, по шестому межреберью. Дептес, отсечь главный узел. Улго, она слышит?.. Сильная, как подъёмный кран.

Здесь Баркутэ перестала слышать; одновременно с этим Форт, прочитав свой текст как на линго, так и на великом языке, скрепил оба листа подписью. Сам не ведая о том, он подписал Луи путёвку на Атлар.

Туанский прямой угол насчитывает 80 делений, называемых метами. При наклоне экватора к плоскости орбиты в 5 и 6/20 меты до широты 55 зима — не более чем пасмурный «сезон небесных слёз», да и тот недолог. Но имперская база, где армия Дома Гилаут хранила Форта, стояла на 69-й мете, и в месяце малан здесь выпадал настоящий снег.

Невысокие однообразные корпуса жилой части были соединены крытыми галереями, которые не отапливались, и туанцы пробегали их рысцой или набрасывали пальто, похожие на ватный халат, в котором удирает от служебных псов условный «преступник» на тренировке. Сперва охрана удивлялась, как легко одетый Форт спокойно прогуливается на холодке, потом перестала.

Понизив теплоотдачу тела, он подставил ладонь падающим снежинкам. Влажные хлопья налипали на кожу и рукав, лениво расплываясь крошечными лужицами. Низкое серое небо прорвалось голубой солнечной трещиной, косой сноп золотых лучей заблистал, лаская мерный снегопад и высвечивая пологие бугры охристых гор у горизонта. С мачт базы сонно сочились трескучие сигналы, где-то прогудел электрокар, тянущий череду контейнеров на колёсах, донёсся звонкий окрик — но Форт не воспринимал звуков, кроме шелеста снега.

— Э-хэ, — предупредил голос сзади: «Ты не один».

Баркутэ тщательно застегнула на себе долгополое пальто, завязала башлык и спрятала руки в рукава, как в муфту. К лицу её возвращалась природная, не намалёванная белизна.

— Как жутко холодно, — промолвила она, желая завязать беседу. Обычно она не выжимала из себя больше двух слов подряд.

— Средне. Всё тает.

— Я раньше не видела зиму. Первый раз.

Прежде Форт не замечал, чтобы она пользовалась пальто и выходила из здания. По совести сказать, он и саму её встречал с десяток раз, не больше.

— И как впечатление?

— Неприятно. Я немного болела от холода. На меня кашлянул инструктор, и я заразилась, а ему хоть бы что. А ты совсем не болеешь?