Любовь контрабандиста - Барбара Картленд

Она пыталась добавить что-то еще, но слова почему-то не шли у нее с языка.

— Славный старина Лью! — воскликнул Хьюго с искренним пылом. — Это было чертовски ловко с его стороны, разве не так? Он спас меня. Он спас тебя, Леона.

Мы просто обязаны быть ему признательны!

— Да, Хьюги, мы должны… быть ему благодарны, — шепотом произнесла Леона.

Хьюго постепенно поправлялся, в этом не оставалось ни малейших сомнений. Иногда по вечерам его мучили тупые боли в голове, если он слишком перетруждал себя за день, однако он уже мог самостоятельно одеваться, сам садился у окна и забавлялся видом людей, оживленно сновавших внизу по улицам.

Леона догадывалась, что острая боль, которую причиняла рана в первое время, сильно беспокоила брата.

Она слышала, как он почти всю ночь стонал и метался на постели, и не раз приходила из своей спальни, чтобы узнать, не может ли чем-нибудь помочь ему, — на что часто получала в ответ отрывистую просьбу не суетиться около него, как наседка вокруг своего единственного цыпленка.

Сейчас, пока он сидел неподвижно у окна, она закружилась перед ним по комнате, выставляя напоказ свое новое платье.

— Оно стоит самую малость! — говорила она. — Всего около двух шиллингов в пересчете на наши деньги. Маdame показала мне ларек на рынке, где продают ткань, и, прежде чем я успела что-либо возразить, они все решили за меня.

Хьюго покачал головой:

— Какая женщина устоит перед соблазном быть расточительной, попав во Францию?

— О, но ведь это нельзя назвать расточительностью, — ответила Леона, приняв его слова всерьез. — Не могла ведь я и дальше ходить по городу в одежде для верховой езды. Мальчишки на улице уже стали кричать мне вслед, спрашивая, где я оставила свою лошадь, и, кроме того, жакетка была вся в крови.

— Я просто подшучиваю над тобой, — улыбнулся Хьюго. — Платье очень милое, и ты в нем необыкновенно привлекательна.

Леона сделала легкий реверанс в его сторону.

— Благодарю покорно, сэр.

В лучах солнца ее волосы отливали золотистым сиянием и платье из голубого ситца с бантами того же Цвета подчеркивало белизну и нежность ее кожи.

— Ну и ну! — невольно воскликнул Хьюго. — При желании ты скоро превратишься в настоящую красавицу!

— Какое это теперь имеет значение? — осведомилась Леона, и в ее тоне чувствовалась непонятная горечь, которой он раньше никогда не замечал. И затем, прежде чем он приступил к ней с расспросами, девушка добавила:

— Хьюги, нам с тобой необходимо серьезно поговорить. Я знаю, что до сегодняшнего дня ты был нездоров; но отдаешь ли ты себе отчет в том, что нас отделяют от голодной смерти всего лишь несколько гиней?

— Ерунда! — отозвался Хьюго. — Лью не даст нам голодать.

— Лью? При чем здесь Лью? — с жаром воскликнула Леона. — Мы должны рассчитывать только на себя. Мы не можем постоянно зависеть от Лью, бегать к нему за каждым пенни, залезая все глубже и глубже в долги.

— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил Хьюго.

Леона присела рядом с ним и взяла его за руку.

— Быть может, тебе удастся получить должность где-нибудь во Франции? — осведомилась она.

— Кто возьмет меня на службу? — возразил Хьюго. — Я опытный военный, но не думаю, что французская армия примет одного из своих недавних врагов с распростертыми объятиями.

— Но хоть чем-нибудь ты можешь заняться? — настаивала Леона.

— Да, я знаток по части, вина и женщин, — улыбнулся Хьюго.

Леона раздраженно вздохнула и отвернулась к окну.

Так повторялось каждый раз, когда она пыталась вызвать брата на откровенный разговор, хотя в глубине души Леона допускала, что, по сути, он был прав. Он не был подготовлен обстоятельствами ни к чему, кроме военной службы и праздной жизни джентльмена из общества, у которого денег в карманах куры не клюют.

— Я полагаю, мне придется подыскать работу для себя, — промолвила она.

— Сначала посмотрим, что скажет на это Лью, — отозвался Хьюго.

— Лью! Лью! Лью! — внезапно набросилась она на него. — Неужели ты не в состоянии сам отвечать за себя?

Неужели в голове у тебя не осталось никаких других мыслей, кроме тех, которые Лью внушил тебе?

— Ну же, Леона, будь умницей. Лью доказал нам свою дружбу. Если бы не он, я был бы сейчас в тюрьме или на виселице с веревкой на шее.

— Да, я знаю, я знаю, — согласилась Леона, — и я искренне признательна ему за это. Но нельзя же все время жить за счет одного долга благодарности.

— Так что же, по-твоему, Лью нужно от тебя? — спросил брат язвительным тоном, и с внезапно вспыхнувшим огоньком в глазах Леона приоткрыла было рот, чтобы выложить ему без обиняков все, что она думала по этому поводу, как вдруг в дверь постучали.

Слова замерли у нее на губах. Она ждала, со страхом предполагая, кто стоял за дверью, между тем как Хьюго крикнул:

— Войдите!

» Должно быть, опять Лью «, — промелькнула у нее мысль. Каждый день он наведывался к ним, и всякий раз под предлогом, что Хьюго еще слишком слаб для продолжительных визитов или разговоров, Леоне удавалось спровадить его после обмена несколькими ничего не значащими вежливыми фразами. Но в глубине Души она понимала, что так не могло долго продолжаться. Рано или поздно ей придется взглянуть в лицо реальности, и сама мысль о том, чем могла обернуться для нее эта реальность, ужасала и отталкивала ее.

К счастью, в данный момент Лью был всецело поглощен приготовлениями к отправке следующей партии груза.» Эта сделка превзойдет все прочие «, — заявил он Хьюго, покидая комнату. На губах его играла ликующая улыбка. Леона догадывалась, какое ни с чем не сравнимое удовольствие доставляли ему надменный тон, придирки и угрозы, которыми он сопровождал каждую крупную сделку, извлекая при этом наибольшую выгоду для себя.

— Entrez![27]— повторил Хьюго, переходя на французский, так как на его первое приглашение снаружи не последовало никакого ответа.

Дверь открылась, и на пороге появился хозяин трактира — тучный, краснолицый мужчина, явно запыхавшийся после утомительного подъема вверх по лестнице.

— Вас желает видеть какая-то дама, m'sieur, — произнес он на своем густом patois[28], который было довольно трудно понять.

— Дама! — воскликнула Леона. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка.

— Non, non, mamselle. C'est vrai. Une grande dame qui demande m'sieur[29].