Путь под лазурным небом - Александр Панютин

травой. Противостояние двух сил продлилось буквально несколько секунду, когда «я» смог подавить магию Квирелла. Взрыв отбросил его на несколько метров. Краем сознания я отметил, что зеркало покрывалось паутиной трещины, стремительно расходящихся во все стороны.

— Ffarwelio â bywyd, ysbryd. (Прощайся с жизнью, дух.)

Кокон энергии окутал Квирелла, и тот забылся в конвульсиях. Рот профессора открылся в беззвучном крике, и оттуда повалил чёрный дым. Но он не мог прорваться сквозь магию. Мужчина извивался на земле в немыслимых позах. Отчётливо слышался треск ломающихся костей. Кожа отслаивалась с его тела, тлеющими кусками растворяясь в грязи, в которую превратилась промёрзшая земля от закипающей крови. В полной тишине он буквально разваливался на куски, пока не остались только кости и чёрный дым, заполнивший купол.

С громким треском дух Тёмного Лорда смог прорвать темницу, устремившись в небо. В ту же секунду разбилось и «Еиналеж».

— Mae fy swydd wedi'i chwblhau. (Моя работа закончена)

Чужое присутствие покинуло меня, и я тут же ощутил на себе все последствия.

— А-А-А! — закричал я, скрючившись на земле.

Всё тело горело. Боль разрывала изнутри. Тысячи раскалённых игл вонзились в нервы. Спазмы сводили тело. Руки и ноги больше не слушались. Кровь хлынула из носа, заливалась в рот и мешала дышать. И как же было больно кричать… Кричать… Кричать… Господи, как больно…

Очки давно потерялись, но даже так, с уходящим от агонии сознанием я смог увидеть всполох золотого пламени и разносящуюся по опушке леса мелодичную трель.

Интерлюдия III

Десять фигур в алых мантиях расшитых золотом остановились у массивной каменной двери. Один из них сделал шаг вперёд и дотронувшись до гладкого камня прошептал:

— Opna.(Откройся)

Дверь беззвучно распахнулась, и они вошли в огромный зал с высокими окнами, залитый светом разноцветных огней. Помещение освещалось тысячами свечей, разбросанных по полу. С потолка свисали нити многоцветных магических амулетов, о назначении которых можно только догадываться. Пламя в жаровнях, что стояли у стен, как будто стало ярче, и осветило фрески на тёмных каменных стенах, что рассказывают о событиях далёкого прошлого. Маги же, а это были несомненно они, встали вокруг мраморного стола, что выделялся белым пятном на фоне мрачных тёмных стен.

На самом же столе лежа тело мальчика девяти-десяти лет. Бледное, с впалыми щеками, но чистое лицо, в противовес грязным и запутанным волосам цвета вороньего крыла с хорошо различимой проседью. Мальчик был настолько худ и изнеможён, что лишь взглянув на него можно пересчитать каждое рёбрышко на хрупком теле. Худенькие, тоненькие руки и ноги обвивала цепь, тонкая и на вид совсем хрупкая.

Тот маг, что отворил дверь, медленно подошёл к столу, по пути скидывая глубокий капюшон мантии, и раскрывая длинные каштановые волосы и спрятанное за отливающей в бликах огня серебром маской лицо. Подойдя к мальчику, он коснулся его лба и прошипел, словно змея, слова. Шипящие звуки врезались в душу ножом, оставляя на ней медленно затягивающие раны.

Огни жаровен взметнулись ввысь, сменив цвет на грязно-фиолетовый, от чего его свет стал более тусклым. Магия же, что до этого спокойно циркулировала по, несомненно, ритуальному залу, теперь взбесилась. Лёгкий бриз сменился ужасающим штормом. Руны, в стародавние времена высеченные на камне, вспыхнули ярко-красными огнями. Маг продолжил распевать таинственные стихи, и теперь ему вторили потусторонние голоса его собратьев. Буйство энергий начало влиять на окружающую реальность, стремилось разрушить её, разорвать.

Замолчав, «водящий» резко взмахнув руками, может показаться даже небрежно, но в одно мгновение всё в зале застыло, словно в капле янтаря. Ни даже треска огня, ни вдоха и выдоха, ни шороха, и даже не беснующейся минуту назад магии. Всё застыло. Переместив руку со лба до солнечного сплетения, прочертив невидимую линию, маг уже в одиночку не слышно зашептал таинства древних слов. Достав из-за пазухи чёрный как смоль изогнутый кинжал, испересчённый линиями белёсых знаков, он аккуратно выцарапал на груди мальчонка треугольник, а затем ещё один, но уже поменьше и внутри первого. «Водящий» снял чёрную перчатку, и резанул по ладони острым кинжалом, и собственной кровью вывел в центре малой фигуры знак с ведомым лишь ему смыслом.

Отложив ритуальный кинжал, он натянул перчатку и поднял голову. Сквозь прорези маски было видно, как глаза мага вспыхнули голубоватым огоньком, однако тут же погасли. Маги, до этого внимательно наблюдавшие за «водящим» в ритуале, медленно начали отходить подальше от стола, не отрывая взгляда от мальчика лежавшего на нём.

Вскинув с зажёгшимся на ладони тёмным пламенем руку, он с силой замахнулся и ударил в центр вычерченного символа на теле мальчика. Однако ничего, кроме резко потухшего пламени не произошло. На первый взгляд. Огонь в жаровнях погас полностью, а руны же загорелись ещё ярче. Мистические огни, гулявшие по залу, словно маленькие ручейки втекали в тело на алтаре. Магия наполняющая зал вновь забушевала, и словно через воронку стала втягиваться в тело мальчишки. Несколько магов что встали у стены мгновенно свалились без сил на холодный пол, остальные же пока держались, но было ясно — не надолго.

Болезненная худоба мальчика проходила прямо на глазах. Черты лица стали более правильными и даже утончёнными, волосы мгновение очистились от грязи и расправились, став ещё длиннее. И когда все маги, кроме согнувшегося пополам «водящего» оказались на полу, а руны окончательно угасли, послышался жадный вдох, и в ту же секунду в зале вспыхнули два алых огонька.

Цепи, сковывающие тело, натянулись. Заскрипел металл и магические звенья начали мерцать от нагрузки. Одновременно с этим из ушей и носа мальчика полилась кровь. Он напрягся еще сильнее, стараясь удержать контроль над телом. Затрещал разрываемый металл, а затем раздался громкий треск. Мальчик не успел даже понять, что произошло, когда сломанные звенья упали и все тело пронзила боль. Теперь он стоял совсем голый. Из носа и ушей текла кровь, а тело покрывали огромные кровоточащие раны, нанесённые магией.

— Péisteanna trua!(Жалкие черви!) — голос не принадлежал мальчику. Не принадлежал человеку. — Tá mé Armus, mac Clíodhna. An Tiarna de Sida Laoighis.(Я Армус, сын Клидны. Владыка сида Лаоис.)

Он сделал шаг. Потом еще один. Поступь существа эхом отражалась в разумах находящихся в сознании магов. Еще один, и он приблизится к краю алтаря. Аура страха сковала всех присутствующих. Нельзя было даже пальцем пошевелить. Даже вздохнуть. Только следить за надвигающейся смертью.

— An raibh tú ag iarraidh a tionchar an-mhór dom? Beidh mé ag scrios tú.(Ты пытался доминировать надо мной? Я