Во власти обольстителя - Анна Бартон

Со времени, когда он учился ходить, его уже готовили быть герцогом. Еще до того как он познал свою сущность, ему стало понятно, насколько важен титул, которым он рано или поздно будет обладать. Все в его семье, весь круг знакомых и лондонское общество тоже понимали это. Для него представлялось неизбежным то, что он займет свое место в палате лордов и возьмет на себя управление поместьем Хантфорд. Но самое главное — на нем лежала ответственность за благополучие множества людей, включая членов семьи и многочисленных тетушек.

Честь и долг превыше всего!

Какие-нибудь три года назад женитьба на Аннабелл была вполне возможна. Но его мать устроила весь этот цирк и ушла из семьи, опорочив имя Хантфордов. А потом самоубийством покончил отец. И хотя, помимо домашних, никто не мог подтвердить самого факта самоубийства, высшее общество полностью уверилось в этом. На репутацию семьи легло несмываемое пятно.

Если сейчас он еще женится на портнихе, это будет конец.

А он не мог позволить себе так поступить из-за сестер. И из-за титула.

На солнце набежало одинокое облако, принося с собой тень. Оуэн зажал повод в руках. У них впереди несколько недель украденной радости и тайных встреч. А потом они скажут друг другу «прощай». И он притворится, что она не самое лучшее из того, что было в его жизни. Он сделает так, что ни Белл, ни ее семья больше не будут нуждаться, если только ее гордость и упрямство не помешают этому. Потом, со временем, она встретит хорошего человека, выйдет замуж, заимеет детей и забудет его.

Но вот Оуэн не забудет ее никогда.

Ради сестер он женится на какой-нибудь особе с безупречной родословной и отличной репутацией. Скорее всего, на избалованной — этаком оранжерейном цветке — красавице, которой ничего не известно о борьбе за выживание и которая, пуская слюни, станет верить всему, что он будет выдавать за истинную правду. Такая перспектива не вызывала восторга.

Наконец вдали появился главный дом поместья Харсби. Вечернее солнце отражалось в стеклах окон, и казалось, что дом подмигивает путникам, намекая на какую-то известную ему одному шутку. Перед величественным фасадом из красного кирпича в центре подъездной площадки огромный фонтан выбрасывал на несколько футов вверх мощную струю воды, которая, распадаясь, рождала туманное облако, висевшее в воздухе. Главный дом, выстроенный в форме буквы «Т», окружали тщательно подстриженные газоны с купами берез.

Производивший солидное впечатление, дом Харсби все равно был бледной тенью главного дома в Хантфорде. Что, интересно, подумает Белл о его имении, если ей когда-нибудь доведется там побывать? Оуэн отбросил эту мысль. Шансы были за то, что она никогда не увидит его любимое поместье. Золотой закат слегка потускнел.

Карета катила по подъездной дорожке, а его мерин рысил рядом. Оуэн не мог дождаться, когда спешится, чтобы помочь сестрам спуститься из кареты и… увидеть Белл.

Через газон им навстречу мчался мальчишка-конюх. Оуэн соскочил на землю и с удовольствием бросил ему повод. Широким шагом подошел к карете, отодвинул лакея и сам открыл дверцу. Первой выпрыгнула Оливия, едва дождавшись, когда он опустит подножку. Запертая в карете почти на целый день, она, должно быть, чуть не сошла с ума.

— Слава богу, наконец приехали! — воскликнула Оливия. — Было такое чувство, что меня похоронили заживо.

Оуэн приподнял бровь. Никакой другой экипаж не мог сравниться с этим ни в удобстве, ни в просторности.

— По твоему виду ничего такого не скажешь.

Она втянула щеки.

— Ты всегда очарователен, милый братец.

Следующей появилась Роуз. Ее глаза лихорадочно блестели и были полны тревоги.

Оуэн помог ей спуститься на землю.

— Не надо волноваться из-за того, что придется знакомиться с кем-нибудь. Оливия, мисс Ханикоут или я — мы все время будем рядом с тобой.

Видно было, как она перевела дыхание. Для Роуз присутствие на этой вечеринке уже было заметным прогрессом. По его настоянию несколько месяцев назад младшая сестра побывала на приеме у королевы. Обычно она редко покидала дом, а когда покидала, то быстро ездила куда-нибудь с поручением или вместе с Оливией делала визиты к близким друзьям. Впрочем, ей нравилось посещать теток, которые жили невдалеке от поместья Хантфорд, развозя еду для больных и подарки детям. Роуз избегала великосветского общества, но здесь, во время приема, ей некуда будет деваться.

Роуз проскользнула к Оливии и взяла ее под руку. Обе девушки выжидающе смотрели на дверцу кареты. Как будто знали какой-то секрет, неизвестный ему.

Оуэн заглянул внутрь.

— Вы выходите, мисс Ханикоут?

Солнечный свет из-за кареты на мгновение ослепил его, и тут, наконец, показалась Аннабелл.

По крайней мере он подумал, что это Аннабелл.

Она выглядела совсем не так, как во время их остановки на короткий ленч. Куда-то делась ее серая бесформенная хламида. Теперь на ней был бледно-желтый наряд, словно обещавший такие же теплые, ясные дни впереди. Это было то самое платье, которым она занималась минувшей ночью. Платье матери, только совсем другое. Рукава и край выреза обшиты зеленой лентой в тон зеленой отделки ее новой шляпки. По линии выреза она добавила кружев, почти доверху закрыв атласную грудь, которую он целовал этой ночью. Вспомнив, что в доме будут и другие мужчины, Оуэн полностью согласился с таким новшеством.

К сожалению, чтобы уберечь Аннабелл от нескромных мужских взглядов, одного этого — прикрыться кружевами — было мало.

Фасон платья подчеркивал ее высокую грудь, ее длинную шею. Более того, своим видом она совсем не походила на портниху из низкого сословия и могла запросто сойти за гувернантку или компаньонку. Даже за леди.

Аннабелл нервно облизнула губы, ожидая реакции Оуэна.

Ему захотелось сказать ей, что она потрясающе красива, и он был неправ насчет этого проклятого платья. Пусть забирает все наряды и носит их, а его проблемы с матерью пусть провалятся к дьяволу!

Но больше всего Оуэну хотелось сжать Аннабелл в объятиях и зацеловать до бесчувствия.

Оуэн уже шагнул было к ней, но вовремя вспомнил, что сестры стояли у него за спиной.

— Вы прекрасно выглядите, мисс Ханикоут. — Оставалось только надеяться, что его глаза выразят все, что он не мог сказать на словах.

— Благодарю вас, ваша светлость.

До Оуэна наконец дошло, что Аннабелл поменяла платье во время поездки. Мысль о том, что она сидела раздетой в его карете, заставила музыкой зазвучать все тело.

— Разве она не очаровательна? — воскликнула Оливия, обращаясь к брату.

— Мне кажется, я уже высказался по поводу произведенного эффекта, — сухо ответил он.

Оливия нахмурилась:

— Какие все-таки мужчины зануды, правда ведь, Аннабелл?

Аннабелл смущенно улыбнулась: