Спутники Волкодава - Павел Молитвин

Распахнув халат избранницы, девушка попыталась отыскать чудодейственные точки, нажатием на которые можно было разбудить спящие в человеческом теле силы, хотя подсознательно уже понимала — даже это последнее средство не спасет умирающую. Чьи-то руки ласково опустились на плечи Ниилит, и тихий голос, явно не принадлежащий стражнику, мягко произнес:

— Оставь ее, не трать силы зря. Яд уже сделал свое дело, она мертва.

Ниилит подняла голову и встретилась глазами с храмовым лекарем, которого нетрудно было признать по перетягивавшей волосы холщовой повязке, исписанной исцеляющими заклинаниями.

— Да, Лан Лама уже беседует с душой этой девочки, готовясь вознести ее на Праведные небеса, — утешающе пробормотал он, а торжествующий голос краснолицего гаркнул в самое ухо Ниилит: — Но рубин-то сияет по-прежнему!

— Она избранница! Она обладает даром! Богиня уберегла ее от стрелы убийцы! — загремели вокруг голоса стражников. Кто-то подхватил девушку, поставил на ноги, и глаза ее сами собой обратились к сияющему в диадеме Богини рубину, кровавый свет которого был теперь неестественно ярок и обжигал подобно попавшему в глаза песку.

Все дальнейшее Ниилит помнила плохо. Ее подводили и отводили от статуи, пламя в глубине рубина вспыхивало, гасло и опять разгоралось, как будто в костер подкладывали сухую траву. Стражники обшаривали тянущиеся вдоль стен галереи в поисках убийцы, краснолицый требовал у какого-то очень важного вельможи обещанное вознаграждение, но тот не соглашался выдать его без ярлыка, свидетельствующего, что рабыня его, оказавшаяся избранницей, была приобретена законным путем…

Ниилит ни на чем не могла сосредоточиться, мысль о том, что она и есть избранница, не укладывалась в сознании, перед внутренним взором вновь и вновь вставало искаженное болью лицо умирающей девчонки, а чей-то настойчивый голос все твердил о милосердии Богини, уберегшей чадо свое от убийцы… Ниилит хотела спросить, какое же это милосердие, если, спасая ее, Богиня подставила под стрелу девчонку, которой от силы десять лет исполнилось, но задавать подобные вопросы стражникам или вертевшемуся под ногами Шаруху было глупо. А когда перед ней снова появился храмовый лекарь, и она уже открыла рот, тот ловко кинул в него крохотный желтый шарик. Раскусив его, Ниилит бездумно отметила вкус книса — растения, из которого Зелхат приготавливал успокаивающие снадобья — и, разом утратив остатки интереса ко всему происходящему, позволила стражникам увлечь себя в какие-то пыльные коридоры, которыми те намеревались вывести ее из храма, дабы избежать встречи с запрудившей площадь толпой.

Прикрыв глаза, Ракобс пытался представить, как выглядел Цурсог-Разрушитель, двести лет назад явившийся из Вечной Степи и прошедший по Саккарему, огнем и мечом расширяя пределы своей огромной, но недолговечной империи. Нашествие это, в отличие от многих других набегов кочевников, было поистине опустошительным. Орды, вторгавшиеся прежде в Саккарем и земли, граничащие с Вечной Степью, жгли и грабили города и села, уводили в рабство многочисленных пленников и возвращались на бескрайние просторы своей родины. Многотысячное войско Цурсога, состоящее из кочевников и породнившихся с некоторыми кланами степняков меорэ, не только не ограничилось дюжиной захваченных городов, но, пересекши Саккарем с востока на запад, вторглось в Халисун и, опустошив его северо-восточные области, обрушилось на южные границы Нарлака. Закованные в сталь северные витязи дали захватчикам достойный отпор, а сам Цурсог бесславно погиб при осаде одного из неприступных пограничных замков.

Подобно империи Гурцаты Великого, чье войско лесным пожаром прокатилось по землям вельхов и веннов и сгинуло где-то в легендарных Кайеранских топях, держава Цурсога начала разваливаться сразу же после гибели ее создателя. Стремительное возвышение и столь же стремительное падение во прах этих империй привело к тому, что о них сохранились лишь предания и почти полностью отсутствовали мало-мальски достоверные сведения. Кочевники не утруждали себя описанием своих походов, разоряли храмы и святилища, жгли свитки и редкие тогда еще книги, используя летописцев при осаде непокорных городов точно так же, как и всех прочих пленников. Императоры Вечной Степи не чеканили монеты, не устанавливали стел с надписями, восхвалявшими их подвиги, и потому известно о них крайне мало.

Работая над «Историей Саккарема», Ракобс часто возвращался к немногочисленным записям, уцелевшим со времен Последней войны, поскольку именно она, а точнее, целая череда длившихся около полувека войн привели к появлению нынешних держав, пришедших на смену множеству мелких городов-государств, располагавшихся прежде на территориях Саккарема и Халисуна. Независимым остался только Нардар, да и то лишь благодаря тому, что, будучи расположенным в труднопроходимых предгорьях, оказался еще и на границе двух больших держав, и мудрые правители его сумели, пользуясь поддержкой то одного, то другого сильного соседа, не допустить захвата среброносных земель. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что на территории Нардара находились Северные Врата в Велимор, торговые отношения с которым стремились сохранять и халисунские, и саккаремские владыки.

Сравнивая старую, начертанную на тщательно выделанной телячьей коже карту древнего Саккарема с нынешней, нарисованной на толстой желтоватой бумаге, Ракобс в который уже раз думал, что, хотя Цурсога и называли Разрушителем, равно как и многими другими нелестными прозвищами, вторжение его, помимо очевидного зла, принесло и немалую пользу. Ведь и Саккарем, и Халисун некогда были небольшими приморскими странами, от северных границ которых до отрогов Самоцветных гор простирались земли полутора, а то и двух десятков мелких государств, ведших между собой нескончаемые войны. Кровопролитным усобицам, как и существованию самих этих государств, положило конец нашествие Цурсога, воины которого, несмотря на их жестокость, не могли истребить больше народу, чем из года в год гибло в пограничных стычках за тот или иной клочок земли…

Размышляя над этим, Ракобс порой склонялся к мысли, что Цурсог в глазах саккаремцев должен был выглядеть не столько Разрушителем, сколько создателем Нового Саккарема, посланным самой Богиней ради объединения земель, племен и народов, живших южнее Самоцветных гор. Но можно ли называть безжалостного убийцу божественным посланником? И был ли Цурсог в действительности безжалостным убийцей? Или умиротворителем, сознававшим, что жестокость его даст в недалеком будущем добрые всходы?.. В то, что предводителем кочевников двигали благие побуждения, Ракобсу верилось с трудом, и все же ему хотелось бы взглянуть на прижизненный портрет Цурсога. Ведь лицо порой может рассказать о характере человека больше, чем полуистлевшие свитки хроник…

— Отец! Отец-настоятель! — Вбежавший в келью служка низко поклонился старцу и единым духом выпалил: — Богиня признала носительницей дара одну из приведенных в храм рабынь, чудесный лал загорелся в ее диадеме, а стрелок, затаившийся в зале, убил стоявшую перед ней девчонку, которую все принимали за избранницу!

— Лекарь осмотрел ее? Она и правда убита?

— Мертвее мертвого! Но кровь! Кровь на плитах храма, отец настоятель! Что делать?