Ангел скорой помощи - Мария Владимировна Воронова

От мысли, что счастье разрушилось от такой малости, как запасной ключ в теткиных руках, Надя застонала. У них бы все случилось, если бы не тетка. Все было бы, а после этого Костя уже не смог бы ее бросить. Он благородный человек…

А и бросил бы, так не страшно. Хотя бы первый раз был бы у нее по любви, и никогда бы она о нем не пожалела.

Надо сказать тете Люсе спасибо за разрушенные мечты. И вообще за не сложившуюся жизнь.

Надя уткнулась в подушку, пряча накипающие на глаза едкие слезы то ли ненависти, то ли жалости к себе. Помогала овдовевшему брату с детьми, как бы не так! Только лезла в чужую семью и наводила свои порядки, чтобы родня плясала под ее дудочку. В третьем классе Надю отобрали в хореографическое училище, так тетя Люся костьми легла, а не пустила. Якобы балерины – это сплошной разврат, нечего там делать приличной девочке. Научат только ноги задирать и больше ничему, а в тридцать семь лет уже на пенсию, и кому твоя дочь будет нужна, пустоголовый пустоцвет с десятью абортами? Надя тогда по малолетству не понимала половину теткиных резонов и долго рыдала, когда стало ясно, что по теткиной воле не носить ей розовых туфелек с красивым названием «пуанты» и не красоваться в белой пачке на сцене Кировского театра.

После восьмого класса учителя звали ее в девятый, говорили, что она умная, с большими шансами поступить в институт, и Надя хотела учиться, но тетя Люся заставила ее отнести документы в медицинское училище. Сколько отец вас тянет, двоих спиногрызов, пора слезать с его шеи. В училище будешь стипендию получать, выйдешь со специальностью в руках, а школа что? Два года проваландаешься, а в институт все равно не попадешь, туда нужна волосатая лапа, которой у нас нет, и денег на взятку мы не соберем, тем более что и не знаем, кому сунуть. И куда ты пойдешь со своим аттестатом? Санитаркой? Или в то же самое медучилище, так зачем время попусту терять?

Надя решительно встала и пригладила волосы. Тетка уже достаточно разрушила ее жизнь, пора положить этому конец! Надо сейчас же отобрать у нее ключ от квартиры и сказать, чтобы больше не смела вмешиваться. С братом пусть общается, если хочет, но на племянницу пусть даже не глядит.

Надя стремительно прошла в ванную.

Тетя Люся из кухни закричала: «Ну слава богу, встала наша спящая красавица!» – но Надя ответила ей сильным хлопком двери.

«Пошла она к черту, свинья настырная! – Надя буквально раскалилась от ненависти к тетке. – Не понимает человечьего языка, надо как с собакой. Место и фу. Сейчас войти в кухню, протянуть руку и сказать: «Ключ сюда! И не смей являться без приглашения. Больше я тебе портить свою жизнь не позволю!» Папа удивится, конечно, но в глубине души обрадуется, ведь она его достала не меньше, чем меня. Для приличия спросит, конечно, какая муха меня укусила, а может, и поддержит бунт. Хорошо бы указал ей на дверь, «пошла вон» – и встал, как памятник Ленину. И плащ ее вонючий выкинул на лестничную клетку. А я бы ее тапки запустила вслед, прямо в голову».

Ополоснув лицо ледяной водой, Надя выдохнула и опустилась на край ванны. Никогда больше не видеть тетю Люсю, это, конечно, очень хорошо. Убрать ее из своей жизни, как пугало с огорода. Вид станет лучше, но зато слетится всякое воронье.

Надя снова включила воду, чтобы папа с теткой не удивлялись, почему она к ним не выходит, и попыталась выразить словами ускользающую мысль о том, что тетя Люся, без сомнений, очень страшная и порой даже отвратительная, но она родная Наде, и стыдиться ее – значит стыдиться самой себя. И если ты любишь человека, то принимаешь его таким, как есть, со всей его родней.

Ужасная тетя Люся учила ее пользоваться ватой, когда пришли месячные, и вообще помогла ощутить себя женщиной. Каждый человек на земле, пообщавшись с теткой десять минут, скажет, что она наглая и беспардонная, но именно благодаря этим качествам Надя до сих пор жива. После маминой смерти она от горя долго не могла есть, скрывала это от папы и в результате тяжело заболела пневмонией, обычные антибиотики не помогали, а те, к которым был чувствителен возбудитель, достать оказалось невозможно. Папа как безумный бегал по всем знакомым профессорам, но те только руками разводили. А тетя Люся пошла по партийной линии и такого там шороха навела, что нужный антибиотик принесли с поклоном и на золотом блюдечке. Но этого оказалось недостаточно. Для выздоровления требовалось усиленное питание, и тетя Люся каждый день с боем прорывалась мимо нянечек и насильно кормила племянницу то красной, то черной икрой и слоистым творогом с рынка. Потом дядя Витя, теткин муж, проболтался по пьяни, что Надя тогда съела тети-Люсину каракулевую шубу, на которую та копила двадцать лет.

И до сегодняшнего дня новой шубы у тетки так и не появилось.

Надя всхлипнула и снова ополоснула лицо.

Причесалась, поправила футболку, растянула губы в улыбке и вышла на кухню. Тетя Люся увлеченно макала баранку в чай.

Надя обняла ее и поцеловала в пухлую щеку, вдохнув знакомый с детства запах «Красной Москвы».

– Выспалась?

– Да, тетечка.

– А ночью опять колобродить?

– Не волнуйся, Люсьена, я сейчас дам нагрузочку…

– Какую нагрузочку, когда льет, как из ведра?

– Ничего, у нас куртки непромокаемые.

– Простудишь ребенка! Осторожнее надо, Женя, особенно сейчас. В этом году эпидемия гриппа рано началась.

Папа встал и вгляделся в окно:

– Вроде тихо… Ну что, Надь, погнали, пока снова не зарядил?

Надя кивнула.

– А что это у тебя глаза красные? – нахмурилась тетя Люся.

– Антибиотики новые выдали, наверное, аллергия, – соврала Надя и приготовилась услышать «не выдумывай, я вижу, что ты плакала!», но тетка молча обняла ее и погладила по голове.

* * *

Неприятный осадок, оставшийся после разговора с Соней, быстро развеялся. По зрелом размышлении Ян понял, что смысл ее слов был примерно такой же, как в рассказе О’Генри. Дело не в дороге, а в том, что внутри тебя заставляет выбрать именно эту дорогу. Снобизмом в ее речи даже не пахло, и никакого презрения к его родителям невеста точно не испытывает. Чего нельзя сказать о будущем тесте и теще. Ян волновался, что они не просто сочтут его родителей слишком простыми, но и сразу