Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров - Сергей Кремлев

Николай Бухарин, может быть, и был тогда «любимцем партии», но вождем партия (как большая часть профессиональных партийных работников, так и практически вся партийная масса) видела лишь одного человека — Сталина.

Примерно за три недели до начала съезда — 24 марта 1923 года — Сталин публикует в «Правде» одобренные Центральным Комитетом партии тезисы к XII съезду РКП (б) по национальным моментам в партийном и государственном строительстве.

Ленин их прочесть уже не мог, а если бы мог, то убедился бы, что его тревоги относительно «администрирования» Сталина и его якобы «великорусского шовинизма» были ложными. Написанные Сталиным тезисы полностью учитывали мнение Ленина в той мере, в какой оно соответствовало реальному положению дел и реальным проблемам.

И поскольку основания тревожиться относительно общей ситуации (не позиции Сталина) у Ленина были, Сталин мнением Ленина не пренебрег. Уже на съезде, отвечая на поправки к резолюциям, Сталин сказал: «Весь национальный вопрос мы поставили в связи со статьей Ильича…»

Это тоже очень характерно для отношения Сталина к Ленину. Сталин сознавал, что Ленин порой прав даже тогда, когда не прав. Недаром говорят, что заблуждения гения интереснее тривиальных истин, У Сталина при этом доставало собственной гениальности для того, чтобы даже в заблуждениях Ленина усмотреть рациональное зерно.

Так что сталинские тезисы к партийному съезду отражали и точку зрения Ленина. В частности, Сталин писал:

«…8. Одним из ярких выражений наследства старого следует считать тот факт, что Союз Республик расценивается значительной частью советских чиновников в центре и на местах не как союз равноправных государственных единиц, призванный обеспечить свободное развитие национальных республик, а как шаг к ликвидации этих республик, как начало образования так называемого «единого-неделимого». Осуждая такое понимание как антипролетарское и реакционное, съезд призывает членов партии зорко следить за тем, чтобы объединение республик и слияние комиссариатов не было использовано шовинистически настроенными советскими чиновниками как прикрытие их попыток игнорировать хозяйственные и культурные нужды национальных республик…»

На XII съезде Сталин выступал с организационным отчетом ЦК и сказал много интересного, Однако я приведу лишь одну его мысль — о кадровой проблеме.

Эта мысль была высказана Сталиным тогда, пожалуй, впервые. Через годы она была сжата им до формулы «Кадры решают все!», а в последний раз прозвучала из уст Сталина на последнем при Сталине пленуме ЦК после XIX съезда партии.

В апреле 1923 года «кадровая» мысль выглядела так:

«…То ядро внутри ЦК, которое сильно выросло в деле руководства, становится старым, ему нужна смена. Вы знаете состояние здоровья Владимира Ильича. Вы знаете, что и остальные члены основного ядра ЦК достаточно поизносились. А новой смены еще нет — вот в чем беда. Создавать руководителей партии очень трудно: для этого нужны годы, 5—10 лет, более 10-ти. Гораздо легче завоевать ту или иную страну при помощи кавалерии тов. Буденного, чем выковать 2–3 руководителей из низов, могущих в будущем стать действительными руководителями страны…»

Маленкову в 1923 году было двадцать два года, Берии — двадцать четыре, Жданову — двадцать семь… А, например, будущему сталинскому наркому электростанций СССР Дмитрию Жимерину — так и вообще всего-то семнадцать лет…

Прошло почти тридцать лет, и 16 октября 1952 года на пленуме ЦК Сталин сказал (предлагаю сравнить со словами 1923 года):

«Мы, старики, все перемрем, но нужно подумать, кому, в чьи руки вручим эстафету нашего великого дела. Кто ее понесет вперед? Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. А что значит вырастить политического, государственного деятеля? Для этого нужны большие усилия, Потребуется десять, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля».

Это был непреходяще актуальный подход великого лидера к самой главной проблеме общества — кому им, этим обществом, руководить и как сделать так, чтобы обществом руководили компетентно, в интересах общества, а не вопреки им?..

СТАЛИН задумывался о будущем, а для Ленина реальностью было лишь настоящее, которое почти полностью занимала болезнь.

15 мая 1923 года Ленина перевезли в Горки — как действующий политик он кончился.

Во второй половине июля 1923 года в состоянии здоровья Ленина наступило улучшение, он начал ходить и упражняться в письме левой рукой.

18 октября 1923 года Владимира Ильича в последний раз привезли в Москву, он даже отобрал себе книги из библиотеки, но 19 октября уехал обратно в Горки.

Вернулся он в Москву обратно лишь 23 января 1924 года — уже в гробу.

Надо сказать, что обстоятельства смерти Ленина лично для меня ясными давно не являются — есть, есть там много такого, что позволяет заподозрить в форсировании смерти Ленина не только Троцкого (что очевиднее), но и, скажем, Бухарина.

У Сталина не было оснований опасаться ремиссии болезни у Ленина (говоря проще — хотя бы временного выздоровления).

Выздоровевший Ленин опирался бы на Сталина, И это сразу бы подмочило акции Троцкого и К°…

Впрочем, много говорить об этом здесь — не место.

Так или иначе, 21 января 1924 года Ленина не стало, а 23 мая 1924 года открылся XIII съезд ВКП (б).

За три дня до его открытия Крупская, выполняя волю Ленина, передала в ЦК пакет с ленинскими диктовками от 24–25 декабря 1922 года с характеристикой Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова и еще одну диктовку от 4 января 1923 года, о которой — чуть ниже.

Как сообщила вдова Ленина, Владимир Ильич «выражал твердое желание, чтобы эта его запись (от 24–25.12.22 и от 4.01.23 г. — С.К.) после его смерти была доведена до сведения очередного партийного съезда».

21 мая 1924 года пленум ЦК принял следующее постановление:

«Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям и установив, что документы эти воспроизведению не подлежат, и оглашение по делегациям производится членами комиссии по приему бумаг Ильича».

Что и было сделано.

Предельно закрытый способ оглашения записей Ленина был вполне объясним, поскольку ситуация создалась, надо заметить, пикантная… В диктовках от 24 и 25 декабря содержались такие ленинские оценки, которые били по Троцкому и противникам Сталина. И Троцкому, Каменеву, Зиновьеву очень не хотелось знакомить партию с этой частью заметок Ленина.

Но вот диктовка от 4 января 1923 года… Ее Троцкий был готов зачитать хоть на Красной площади!

Она была такой (я даю ее полностью):

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека…»

Прерву цитирование, чтобы обратить внимание читателя на следующий момент… Из вышеприведенного отрывка следует, что Ленин, смотря на дело так, как это изложено в его диктовке, просто не мог настолько бурно — до якобы разрыва отношений — реагировать на «грубость» Сталина по отношению к Крупской. Тем более что Сталин отчитал ведь не жену Ленина, а члена партии, обязанного выполнять решение ЦК…