Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

— Фильм? — недоверчиво переспросила я. — Вы что, спятили? «Шоу Эдриена Выпендрайзера» видели? ТИПА с «Голиафом» обглодают ваш сценарий до костей!

— Но мы подадим фильм как фантастический, мисс Нонетот, — объяснил Гибкинсон. — Даже название придумали: «Дело Джен, или Эйра немилосердия». Как вам?

— По-моему, вы оба чокнутые. Прошу прощения.

Я оставила Корделию и Гибкинсона шепотом плести интриги и направилась к Безотказэну, который пялился на мусорный контейнер, набитый бумажными стаканчиками.

— Они хотят сказать, что это произведение искусства? — спросил он. — Это же точь-в-точь мусорное ведро!

— Это и есть мусорное ведро, — ответила я. — Потому оно и стоит рядом с фуршетным столиком.

— Ох! — ошеломленно выдохнул мой напарник, а затем поинтересовался, как прошла пресс-конференция. — Ган борется за голоса, — резюмировал он, выслушав мой отчет. — Оно и понятно. За сто миллионов можно купить хорошее эфирное время для саморекламы, но, отдав «Карденио» обществу, он получит голоса шекспирианцев, а эту группу избирателей ни за какие коврижки не купишь.

Об этом я не подумала.

— Что-нибудь еще?

Безотказэн развернул листок бумаги.

— Да. Вот, пытаюсь понять, в каком порядке завтра вечером выдавать со сцены анекдоты.

— Сколько тебе дали времени?

— Десять минут.

— Дай посмотреть.

Он попытался обкатать свое выступление на мне, но я уклонилась под предлогом соблюдения чистоты эксперимента. Самому Просту все анекдоты казались несмешными, хотя он понимал, в чем соль.

— Начать можно с пингвина на льдине, — сказала я, изучая список, пока Безотказэн делал заметки, — затем перейти к домашней сороконожке. Потом попробуй белую лошадь в пабе и, если сработает хорошо, переходи к черепахе, на которую напали улитки, только смотри, говори с выражением. Затем переходи к собакам в приемной ветеринара и заканчивай тем, который про встречу с гориллой.

— А как же лев и бабуин?

— Хороший анекдот. Можно вместо белой лошади, если сороконожка не сработает.

Безотказэн сделал пометку.

— Сороконожка… не… сработает. Понял. А как насчет охотника и медведя? Я рассказал его Виктору, он так фыркнул — аж всего меня чаем облил.

— Оставь на закуску. Он длинный, три минуты, но не торопись, пусть напряжение растет. И опять же, если публика будет немолодая и консервативная, то я бы отказалась от медведя, бабуина и собак, а вместо них включила бы волкодава и скакунов или два «роллс-ройса».

— Бутербродик, дорогая моя?

Мама протянула мне тарелку.

— А с креветками больше нет?

— Сейчас посмотрю.

Я проводила ее в ризницу, где она и еще несколько представительниц Женской федерации готовили еду.

— Мам, а мам, — начала я, направляясь следом за ней в уголок, где абсолютно глухая миссис Хиггинс раскладывала по тарелкам салфеточки, — мне надо с тобой поговорить.

— Я занята, сердечко мое.

— Это очень важно.

Она оставила работу, отложила все в сторону и отвела меня подальше, к изъеденной временем каменной статуе, долженствующей изображать последователя святого Звлкикса.

— И что у тебя за дело такое, даже важнее канапе, о дочь моя Четверг?

— Ну, — начала я, не зная, как бы все это сформулировать, — помнишь, ты сказала, что хочешь стать бабушкой?

— Ах это, — рассмеялась она и собралась вставать. — Я давно заметила, что в булочке есть изюминка, только все ждала, когда ты сама мне расскажешь.

— Минуточку! — Я почувствовала себя обманутой. — Тебе же полагается восхититься и разрыдаться!

— Да я уже порыдала, дорогая моя. Могу я задать нескромный вопрос: а кто отец?

— Надеюсь, мой муж. И прежде чем ты задашь следующий вопрос, я отвечу: его устранила Хроностража.

Она притянула меня к себе и горячо обняла.

— Это я могу понять. Ты встречаешься с ним, как я с твоим отцом?

— Нет, — печально ответила я. — Он живет только в моей памяти.

— Бедняжка! — воскликнула моя мама, снова обнимая меня. — Но возблагодари Бога даже за эту малость — ты хотя бы помнишь его. Многие из нас и того лишены. Просто смутно чувствуют, будто в прошлом у них что-то было… Тебе надо как-нибудь вечерком сходить со мной в Общество анонимных утратотерпцев. Поверь, утраченных куда больше, чем ты можешь себе представить.

Я никогда не говорила с мамой о том, как устранили моего отца. Все ее друзья списывали нас с братьями на грешки маминой бурной юности. Моя высоконравственная родительница воспринимала это не менее болезненно, чем потерю отца. Но мне не хотелось принадлежать ни к одной организации, в названии которой фигурирует слово «анонимный», поэтому я решила немного сменить тему.

— Откуда ты узнала о моей беременности? — спросила я, когда она накрыла мою ладонь своей и ласково улыбнулась.

— Да это же на милю видно. Ты ешь, как волк, и все время смотришь на детишек. Когда на прошлой неделе приехал маленький племянник миссис Сардинос, ты его просто с колен не спускала.

— А что, раньше я вела себя по-другому?

— Никакого сравнения нет. И грудь у тебя пополнела — это платье никогда так хорошо на тебе не сидело. Когда рожать будем? В июле?

Я замолчала. При мысли о неизбежности материнства меня охватило уныние. Когда я впервые узнала о том, что у меня будет ребенок, рядом со мной был Лондэн и все казалось куда проще.

— Мам, а что, если я окажусь плохой матерью? Я же ничего не знаю о детях. Я всю жизнь ловила преступников. Могу с закрытыми глазами разобрать винтовку М-16, сменить мотор в броневике и попасть в монетку с тридцати ярдов восемь раз из десяти. Боюсь, колыбелька у камина — это не по мне.

— Я тоже так думала, когда носила вас, — призналась мама, ласково улыбаясь. — Не зря же я скверно готовлю. Прежде чем познакомиться с твоим отцом и родить тебя и твоих братьев, я служила в ТИПА-3. Да и сейчас порой им помогаю.

— Значит, на самом деле вы с ним познакомились не во время поездки в Портсмут? — медленно проговорила я, не уверенная, хочу ли услышать то, что сейчас услышу.

— Да нет же. Это было совсем другое место.

— ТИПА-3?

— Если я тебе скажу, ты ни за что не поверишь, значит, и говорить не стоит. Но пойми одно: в свое время я была счастлива иметь детей. Несмотря на ваши бесконечные детские ссоры и подростковые перебранки, это было замечательно. Когда погиб Антон, мое счастье немного померкло, но в целом быть матерью все равно лучше, чем ТИПА-агентом. — Она на мгновение умолкла. — Но я, как и ты, опасалась, что не готова, что буду дурной матерью. И как я справилась?