Макабр. Война на восходе - Мила Нокс

— Теодор! Ливиану! Я! Тебя! Точно! Убью!

— Погодите! — строго заметил хорошо знакомый женский голос. Из темного угла шагнул закованный в латы рыцарь, обеими руками держа отполированный до зеркальности щит. — Не оскверняйте память игрока Макабра, вашего достославного предшественника, смертоубийством над его могилой! — Дама жизнерадостно улыбнулась и добавила: — Вот выйдете из крипты — тогда можно.

— Крипты? — Змеевик выглянул в одно из окошек. — Под окнами погост… мы что, внутри той самой церкви?

— Именно так, в самой крипте, которой уже сотни и сотни лет. А теперь, пожалуй, вы можете получить и награду… На этот раз справился другой игрок. Что же, Санда, удалось тебе перешагнуть свою ненависть?

Санда сомкнула глаза, сосредоточившись на игре с матерью и тех чувствах, которые она испытала там, внутри зеркала… В крипте что-то сверкнуло, раздался хлопок, и в сложенных ладонях Себастьяна появилась карта. Девушка протянула руку и взяла ее. Старая, истрепанная червовая десятка.

Вик тут же достал из кармана шестерку треф, взятую у Каталины Кастро, и они совместили эти две карты. Над Сигишоарой теперь появилось красное сердце. Змеевик провел пальцем на юг и постучал по картонке:

— Брашов.

Тео заглянул Санде через плечо, она почувствовала прикосновение его груди к своей спине и вздрогнула. Они стояли слишком близко.

— Значит, на юг… А что потом? Не будет ли целая сотня этих гробниц?

— Не-ет, — протянула Дама Червей, — в финал вышло не так уж много людей… Впрочем, отдаю должное Валету, — барышня приосанилась и ухмыльнулась, — все-таки вы прошли испытания… Значит, Госпожа выбрала именно вас…

Голос ее звучал мечтательно.

— А что случилось с игроками дальше? — спросила Санда.

Дама покачала головой:

— А дальше… что ж…

Барышня щелкнула пальцами, к друзьям размашистым шагом подошел еще один рыцарь и выставил свой зеркальный щит, в котором тут же появились движущиеся картины. Вот они, уже известные игроки: темноволосая и мрачная Каталина — невероятно красивая и печальная, Себастьян, следующий за ней повсюду, и блондин-священник. Они видели, как юноша — церковники звали его Фредериком Фармером — стоит на коленях в церкви изо дня в день, сосредоточенный на молитвах.

Своей целью Фредерик ставит искоренение нежителей: вместе с другими священниками ратует за то, чтобы наказывали тех, кто не верен Господу. А больше всего ему ненавистны те двое, что ворвались в храм, и он рыщет по всему городу, чтобы их найти. Ловит слухи, бродит по ночам, подбираясь к погосту. К нему подходит Кобзарь, юноша неистово крестится, а когда музыкант рассказывает тому о чем-то личном, передергивается. Вскоре Кобзарь играет странную, холодную и пугающую мелодию и уходит. Фредерик же остается сидеть на кладбище, глядя с высоты на город. Достает крест, целует распятие и тоже уходит — искать ключи.

Второй тур. Игроки отчаянно соревнуются за ключи. Каталина и Себастьян помогают друг другу — происшествие в церкви будто объединило их. Во время испытания Каталина попадает в лапы речному чудищу, которое охраняло ключ, и ее противником оказывается сам Фредерик. Молодого священника буквально трясет от ненависти, когда он видит, кто же его соперница. Чудовищный змей набрасывается на Каталину, девушка дает ему отпор, сражается изо всех сил и наконец-то вырывается из когтистых лап. Тогда змей хватает Фредерика. Он вопит в мощных зубах, молотит руками по воде, но вдруг воздух прорезает стрела и впивается в глаз чудовищу. С жалобным воем чудище уплывает. Фредерик хватается за плывущее по реке бревно и с трудом плывет к берегу. По лицу молодого священника струится кровь: щека разорвана в клочья.

Священник выбирается на берег и замирает: над ним стоит Каталина, на плече у нее висит лук. Фредерик смотрит на нее, захлебываясь собственной кровью, и не может поверить, что девушка его… спасла? Каталина перебрасывает за спину косы, бросает пару фраз, от которых лицо парня перекашивается, и исчезает.

Фредерик оказывается в больничной палате, водит дрожащим пальцем по строкам какой-то книги. Медленно закрывает книгу. Библия. Его лицо скрыто под повязкой, видны только губы, исцарапанный нос и один глаз. Священник встает и медленно подходит окну, скрежещет что-то, устремив взгляд единственного глаза на кладбище, что виднеется там, высоко на холме.

Третий тур.

Фредерик, уже с черной повязкой на глазу, открывает дверь в Полночь. В отдалении появляются Каталина и Себастьян, тоже с ключами, и на какой-то миг взгляды всех троих пересекаются — и глаз Фредерика вспыхивает еще более лютой злобой.

По юноше совсем не видно, что он хоть сколько-нибудь благодарен за спасение. Фредерик бросает Каталине:

— Te matar!

А затем шагает в дверь.

Дама Червей поясняла игрокам все, что происходило на их глазах, а они не могли оторваться от чужих воспоминаний и, казалось, болели всей душой за храбрую Каталину, которая-таки сумела пройти все испытания и открыла дверь в Полночь…

— Фредерик… — пробормотала Санда. — Он что, так и не переменил своего решения? Ведь Каталина спасла его…

— Нет, — покачала головой Дама Червей, — такой уж был этот юноша. Его отец-француз прибыл с экспедицией в далекую Мексику, сошелся с местной девушкой, а после умер, оставив мексиканку с близнецами на руках. Фредерик — один из близнецов — решил стать священником и, как видите, хорошо справлялся со своими обязанностями, правда, был слишком зациклен на убийстве нежителей.

— Прямо как Вангели… Зачем он отправился в Полночь?

— Хотел добыть там оружие против своих врагов.

Санда покачала головой:

— Но Вангели так и не вынес ничего… ведь правда? Значит, Фармеру тоже не удалось ничего раздобыть? Надеюсь, что так!

Дама Червей постучала пальцем по подбородку, сложив губы сердечком:

— Вам нужно кое-что понять из того, как поступали ваши предшественники… и тогда, быть может, вы узнаете, как открыть сам Алтарь.

— Он в конце концов был открыт?

— Да, — кивнула Дама. — Был открыт, раз этот мир все еще на месте…

Вдруг снаружи церкви прогудел горн. Теодор оторвал глаза от зеркального щита, встрепенулся и бросился к зарешеченному окошку. Тревожное молчание разорвал его крик, сорвавшийся в хрип:

— ОНИ НАШЛИ НАС!

На долгое-долгое мгновение ступни Теодора приросли к многовековому полу крипты. Он глядел в крохотное зарешеченное оконце, спрятавшееся в ступенчатом углублении толстых церковных стен. Его взгляду открывался кусочек кладбища: деревья, синеватые в лунном свете, листья которых перебирал ветер, белые лунные лучи, косо ложащиеся на тропинку и надгробия, и еще — мелькание черных фигур. Казалось, за окном мечется стая воронов. Прямоугольник оконца сокрыла тень, свет померк — будто крыло махнуло, и в этом промельке Теодору почудилось…