Милая грешница - Виктория Александер

– Почему?

– Потому что все изменилось по сравнению с тем, что было вначале. Отношения между нами, Джудит, стали совсем другими. Изменились мои ожидания, мои желания, если угодно, и я не намерен подчиняться установленным тобой правилам.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Вот как? – Он недоверчиво фыркнул. – Предполагается, например, что я не должен испытывать ревность к мужчинам, которые были до меня.

– Я никогда не говорила…

– Ты не говорила, но леди Динсмор сказала мне об этом, за что я ей чертовски благодарен. – Он взял за запястье ее руку и поднял ее. – Мизинец едва заметно искривлен, но я это заметил. Мне приходилось видеть подобное искривление утех, у кого был сломан палец. Или, вернее, утех, кому сломали палец. Кто это сделал? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

– Отпусти меня. – Она попыталась вырваться, но он не позволил. – Это был несчастный случай, – солгала она.

– Сомнительно. – Он покачал головой. – В детстве ты была домашним, избалованным ребенком. А избалованные маленькие девочки редко ломают пальцы. Если бы это был несчастный случай, то палец вправили бы должным образом.

– Это был несчастный случай, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы.

Он игнорировал ее слова.

– Это не мог сделать Хелмсли. Я никогда не замечал за ним склонности к вспышкам гнева. Не такой он человек, чтобы причинять боль женщине, пусть даже неумышленно. – Гидеон говорил это скорее себе, чем ей, как будто он разгадывал в уме какую-то загадку. Она запаниковала. – И если я хоть немного разбираюсь в людях, не могли этого сделать ни Маунтфорд, ни Ноттингдон. К тому же если бы это сделали они, то ты едва ли относилась бы к ним сейчас с такой сердечностью.

– Отпусти меня, – процедила она сквозь зубы.

– Боже мой, значит, это сделал твой муж, не так ли? – вдруг догадался он. – Он ревновал? Это так?

– Прекрати!

– Что еще он сделал с тобой? – сурово спросил Гидеон.

– Ничего! – Она вырвалась из его рук и отступила назад. – Он был моей родственной душой, любовью моей жизни!

– Тебе тогда было всего семнадцать лет! – воскликнул Гидеон, пристально глядя на нее. – Что могла ты знать о любви?

– Он любил меня! Я любила его!

– Мне не верится, Джудит, – покачал головой Гидеон. – Теперь я все понял. Понял, почему ты никогда не говоришь о нем и о своем замужестве. Как же я мог не замечать этого раньше?

– Тем не менее…

– Кого ты пытаешься убедить? Меня или себя?

Она, не раздумывая, взмахнула рукой. Он поймал ее руку и сжал Джудит в объятиях.

– Я не буду больше играть по твоим правилам.

– Значит, мы вообще не будем играть! – заявила она, сердито сверкая глазами.

– Э-э нет, тебе будет не так просто от меня отделаться. Тебе не удастся уйти от меня, как ты уходила от других. Ты не сможешь прекратить наши отношения без взаимных упреков, потому что они переросли в нечто большее, чем ты ожидала. Или хотела, потому что они перестали быть безопасными, – сказал он, сверля ее взглядом. – Я этого не позволю.

– У тебя нет выбора! – заявила она, с вызовом взглянув на него. – Ты дал согласие!

– Мы также договорились быть честными друг с другом, а ты не была честна со мной.

– Будь уверен, что я…

– Будь честна хотя бы сейчас. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты меня любишь?

У нее перехватило дыхание. «Да!»

– Нет.

– Ты лжешь, – сказал он неожиданно спокойным, холодным тоном, отпуская ее. – Причем делаешь это весьма неумело.

«Я делаю это очень хорошо». Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Думаю, сейчас тебе лучше уйти.

– Наверное, – сказал Гидеон, вглядываясь в ее лицо. – Ты беззастенчиво пользуешься в своих целях неразумными доводами и чрезмерным возмущением.

– Не вижу ничего неразумного или чрезмерного. А вот ты, даруя мне свое прощение, вел себя высокомерно и самонадеянно.

– Ты, конечно, права. Тот факт, что я на самом деле всего лишь хотел защитить тебя, не делает мои слова менее обидными. Однако ты поразительно ловко используешь свое негодование. – Он невесело усмехнулся, и от этой усмешки у нее по спине пробежал холодок. – Оно обеспечивает тебе вполне законный и быстрый способ выдворить меня из твоего дома, а возможно, и выкинуть из твоей жизни – Она резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы. – Хочу сказать тебе, Джудит, что независимо от обстоятельств, ревности либо чего-нибудь еще я ни за что на свете не причиню тебе боли. Никогда.

У нее замерло сердце. Больше всего ей хотелось бы сейчас броситься в его объятия. Вместо этого она кивнула:

– Ты должен уйти.

– Сейчас я уйду, но запомни мои слова, ты так просто от меня не отделаешься. – Он направился к двери и, распахнув ее, оглянулся через плечо. – Что бы ты ни думала в данный момент, мне абсолютно ясно одно: это не я не могу переступить через прошлое, Джудит, а ты сама, – сказал он и ушел.

– Скажи мне, во имя всего святого, что ты здесь делаешь? – спросил Хелмсли, сердито глядя на Гидеона заспанными глазами, и покрепче затянул пояс халата. – Ты хоть имеешь понятие, сколько сейчас времени?

– Конечно, имею, – отмахнулся от вопроса Гидеон. – Сейчас или очень поздно, или очень рано – в зависимости отточки зрения каждого.

– У меня не было никакой точки зрения. Я спал. – Хелмсли зевнул и покачал головой: – Эдварде сказал, что ты настоял на том, чтобы он разбудил меня. Насколько я понимаю, дело срочное.

– Уверяю тебя, что так оно и есть. – Гидеон первым направился в библиотеку Хелмсли. – Мне настоятельно необходимо поговорить с тобой.

– Сейчас? – спросил Хелмсли, плетясь за ним следом.

– Я не мог спать, – сказал Гидеон. И это было правдой, хотя он меньше всего думал о сне.

Он ушел от Джудит несколько часов назад с твердым намерением вернуться к себе домой, но вместо этого приказал кучеру сделать круг по городу. Ему было необходимо подумать, переварить и даже проанализировать то, что произошло между ними, а дома неизбежное вмешательство тети Луизы не позволило бы ему этого сделать. Тетя не была приглашена на вечеринку Виолетты, хотя и утверждала, что не имела ни малейшего желания идти туда, и отказалась бы идти, если бы получила приглашение. Но она, несомненно, будет ждать его возвращения, чтобы расспросить обо всем, что там происходило. Она предупреждала, что, отправляясь на эту вечеринку, он делает ошибку, и в кои-то веки оказалась права.

– А я мог спать. И спал, причем довольно крепко, – сказал Хелмсли, помедлив на пороге библиотеки. – Неужели это не могло подождать до утра?

– Нет. – Гидеон покачал головой, потом, подумав, добавил: – Возможно, могло бы, потому что до утра едва пи произойдут какие-нибудь важные изменения. Хотя… – Он заглянул в глаза Хелмсли. – К утру я, возможно, сойду с ума.