Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

а обидчика отпускает на все четыре стороны, тот нещадно себя корит и видит только один выход – бежать на какой-то срок за границу. Отлученная от дома жена в отчаянии, перестала есть, зачахла и при смерти. Муж раскаялся в своей жестокости, помчался к жене, но спасти ее не успел. Оттуда и написанная им золотыми буквами эпитафия. Название в свою очередь относит нас к словам Петруччо из «Укрощения строптивой».

В результате полного непонимания того, что стояло в жизни за всеми пьесами, переводчик «Укрощения строптивой» столь важную строчку, ставшую позже чуть ли не ключевой для понимания всего случившегося во второе десятилетие (Шекспир, сочиняя эту пьесу в конце XVI века, конечно, не подозревал, что нечто похожее может с ним на самом деле случиться), вообще не перевел. Английский текст: This is a way to kill a wife with kindness,

And thus I curb her mad and headstrong humour [134].

Аct 4, sc. 1, ll. 195-196

Перевод:

Вот способ укротить строптивый нрав [135].

Две строки переведены одной. Переводчик важную строку, ничтоже сумняшеся, выбросил.

А каково предвидение! И не только в «Укрощении строптивой». Трагическое завершение брака с безумно любимой «Смуглой леди» Ратленд провидел и когда писал «Ромео и Джульетту».

Интересно, что в переводе «Укрощения строптивой» «тон кого и самобытного художника слова, поэта, драматурга и прозаика, за последние полвека почти забытого» [136], эта строка переведена:

Да, добротой такой убить недолго;

Я этим укрощу строптивый нрав.

На титульном листе пьесы Хейвуда – год 1607. Но, как говорит комментатор, точно ее датировать нельзя, поскольку книга не была внесена в Реестр издателей и печатников. Ее типограф и издатель – Джаггард, который издал эссе Бэкона (1612), поэтический сборник «Страстный пилигрим» (1599), куда поместил два сонета Шекспира, а также десять пьес, объединенных общим псевдонимом «Уильям Шекспир» (1619), и Первое Фолио Шекспира.

У него был опыт и возможность издавать книги, не внося их в Реестр, и даже ставить на титуле произвольную дату: издание пьес Шекспира в 1619 году.

Выдержки из Кэмдена и Хейвуда, несмотря на расстояние лет (больше четверти века), дословно повторяют друг друга. Совпадением это, разумеется, быть не может. Но есть и отличие. Текст Кэмдена 1636 года содержит еще аллюзию и на заглавие пьесы Форда «Разбитое сердце» (вышла, напоминаю, в 1634 году): «чья любовь разбила ее сердце».

В пьесе «Разбитое сердце» есть траурная песнь «Жертва (здесь – мученица) любви» – «Love’s Martyr». Напомню, ее название – часть названия реквиема по Ратлендам «Loves Martyr, or Rosalins Complaint». Согласно замыслу Форда, у героини, которую убила любовь ревнивого мужа, сердце было разбито еще до начала сценического действия. Вся пьеса Форда о несчастной страдалице, которая так и живет с разбитым сердцем и в конце концов умирает от голода, убитая безмерной любовью мужа. А это уж трагический мотив супружеской жизни Ратлендов, так она виделась Форду. Только в жизни несчастная и, как полагали многие, не виновная в измене жена Ратленда не умерла. Супруги на какое-то время помирились. Эта тема объединяет пьесы Форда и Хейвуда, совпадает и такая подробность: обе героини уморили себя голодом, правда у Хейвуда жена виновата в измене, а у Форда – нет, виноват ревнивец муж. Мотивы ревности в этих двух пьесах сопоставимы с мотивами ревности пьес «Зимняя сказка» (1610) и «Цимбелин» (1611).

Интересно, что и в «Зимней сказке», и в «Цимбелине» ревнивец муж уверен, что убил жену, но потом окажется, что жена жива, и все кончается почти к всеобщему благополучию.

Ревность в «Разбитом сердце» Форда – беспричинна, виновно во всем безумие ревнивого мужа, как и в «Зимней сказке». Он, правда, потом опамятовался. И после смерти жены Форд выставляет его вполне достойным человеком, глубоко почитаемым в своем городе.

Этот неожиданный поворот вызывает у читателя недоумение. Но ведь в жизни-то жена Елизавета, после временного разрыва, осталась жива (ожившая статуя в «Зимней сказке»), а муж (Ратленд) осознал максиму Толстого «нет в мире виноватых» (мотив «Бури») и был почитаем обществом до идолопоклонства, как писал Бен Джонсон о Шекспире в Записных книжках. Главная мысль, которую Форд хотел донести читателю, – жена Ратленда чистое, кроткое, любящее создание, и тон этому задали первые строки Пролога. Описывая ревность Бассания, Форд черпает психологические познания из «Анатомии меланхолии» Бэртона [137].

А в «Женщине, убитой добротой» ревность вызвана не очень-то достойным поведением жены: муж застает в спальне мужчину. Хейвуд не судит ее, даже пробуждает к ней сострадание, но и муж в глазах читателя вполне привлекателен. Он ревнует не без оснований, как Постум в «Цимбелине». Только Постума обманул Якимо, как Отелло был обманут Яго. А у Хейвуда муж сам, своими глазами, убедился в неверности жены, застал у нее в спальне соблазнителя. Я бы сравнила пьесу Хейвуда с «псевдошекспировской» пьесой «Йоркширская трагедия», которая вышла в 1608 году и подписана «Уильям Шекспир». В основе пьесы лежит истинное происшествие: ревнивый муж убил жену и двоих детей. Коротенькая пьеса – прямое назидание Ратленду, чуть не убившему ревностью жену, с которой они вместе служили Аполлону. Убив ее, он предал бы поэзию. А у Хейвуда, где жена виновата, муж упрекает жену, что она не только ему изменила, но и предала их двоих детей. Напомню, что в английском того времени для произведений и детей было широко употребляемо слово «issue». Да и в реквиеме, посвященном Ратлендам, Пеликан называет их произведения «their children». Полагаю, что пьесу «Йоркширская трагедия» написал Фрэнсис Бэкон. Он в это десятилетие, в отличие от Ратленда, общим псевдонимом свои пьесы подписывал.

У Хейвуда и Форда несчастные женщины умирают, уморив себя голодом. Хейвуд, разумеется, вывел в своей пьесе и обидчика. Прообраз его, мне представляется, – Джон Донн.

Предположение не беспочвенное: события в пьесе совпадают с его жизненной ситуацией: соблазнитель в пьесе горько раскаивается, что поддался вожделению и разбил счастье мирной семьи. Ему остается одно – бежать за границу. Джон Донн действительно уезжает на континент осенью 1611 года, оставив дома бедную жену свою на сносях.

Форд знал и любил Ратленда-Шекспира и, судя по пьесе, знал их семейную трагедию.

Но, конечно, знал не во всех подробностях, кое-что позабылось, а что-то он понимал по-своему. Я сравнивала канву пьесы с жизнью Ратлендов, главное совпадает. Пьеса Форда – аллегория, за ней стоит, как мне представляется, кусок