Солнце в огне - Ксения Хан

на неё и хмурился, когда под одной чогори показывалась другая.

– Не я себя во всё это обрядила, – сказала Йонг и сама рассердилась за то, что огрызается не к месту. Нагиль качнул головой, его длинные волосы мазнули Йонг по голому плечу, когда она обошла его и зацепила воротник чогори, чтобы стянуть с него. Под одеждой показалась голая кожа спины, изуродованной двумя неровными шрамами, – ломаные линии, трещины на теле, кажущиеся ужасным недоразумением.

Йонг скользнула руками вдоль шрамов, коснулась лбом позвоночника Нагиля.

– Больно? – еле слышно спросила она и провела губами по одному шраму. Нагиль резко выдохнул.

– При первом обращении было… неприятно. Теперь уже нет.

Она кивнула, соглашаясь – раз тебе не страшно, мне тоже, – хотя Нагиль, должно быть, не заметил перемены в ней. Но он повернулся сам, провёл пальцами по проступающей на шее чешуе. Йонг склонила голову, позволяя себя рассмотреть.

– Больно? – повторил Нагиль за ней. Она улыбнулась.

– Нисколько.

– Хорошо.

Теперь все слова точно закончились; Нагиль усадил Йонг на футон, прижал к себе, и ей пришлось сесть к нему на колени, чтобы быть к его телу настолько близко, насколько позволяли нижние юбки.

– Зачем женщине столько одежды, если она её не защищает подобно броне… – нетерпеливо проворчал Нагиль, наконец-то позволив себе расслабиться. Йонг запрокинула голову и засмеялась, пока очертания комнаты размывались от слёз, и почти тут же ахнула, чувствуя губы Нагиля на своей шее.

Горячее дыхание согревало кожу, Йонг на мгновение вспомнила об имуги и пожелала ему оставаться в таких глубинах подсознания, до каких никто и никогда не дотягивался. А потом стало не до мыслей о змеях, драконах и всех существах мира.

В какой-то момент футон сбился под их телами, они оказались на полу, и Йонг касалась лопатками деревянных настилов, но кожа, согретая другой кожей, была такой горячей, что холод не чувствовался совсем. Пошатнулась стоящая в шаге от них жаровня; Нагиль схватил её прямо за железный бок и придержал, пальцы смяли ободок котелка, словно тот был глиняным.

Нагиль сказал что-то, Йонг еле услышала. «Позволь мне», или «помоги мне», или что-то ещё. Она хотела переспросить, и он поймал её настороженный взгляд, мазнул влажной рукой по щеке, стирая смятение.

– Минджа, – самодовольно усмехнулся он, Йонг никогда не видела этого выражения на его лице, – у меня были женщины. Я знаю, что делаю.

Она хотела ответить, но прикосновение горячих пальцев к её покрытой мурашками коже выпарило все нелепые возражения из мыслей.

Свистела за окнами зимняя вьюга, укрывая их от чужого слуха.

Позже Йонг сопела на плече Нагиля, а он водил рукой вдоль её позвоночника, считая выступающие под кожей косточки, их ноги переплелись вместе с одеялами и паджи. Она вздохнула, когда почувствовала пальцы Нагиля на шее.

– Он много болтает, – сказала Йонг. – Почти всё время. Дракон тоже?

Нагиль усмехнулся.

– Да. Оба.

– Оба?

Йонг приподнялась, заглядывая ему в глаза, – один белый, второй оранжевый, – и трудно было определить, кто из драконов сейчас владел Нагилем.

«Я владею», – подумала Йонг, увидев в его глазах своё отражение. Простая, понятная истина, в которой не осталось места драконам и имуги.

– Иногда они говорят одновременно, – произнес Нагиль. – Днём я больше слышу Металл, по ночам – Дерево. Со временем привыкаешь различать их.

Йонг кивнула и опустила голову обратно Нагилю на грудь. Та вздымалась и опадала от его медленного успокаивающегося дыхания.

– Шизофрения какая-то, – хихикнула Йонг.

– Кэму?

Она тихо засмеялась и не заметила, что Нагиль прикрыл глаза, наслаждаясь её смехом.

– Как-нибудь расскажу.

Потом она говорила ещё, рассказывала про тренировки у мастера Гванджина, про верховую езду, про родителей и их увлечения. Нагиль слушал, не перебивая, позволяя ей выговариваться и использовать слова из Священного Города, из которых мало что понимал, и гладил её по плечам. Йонг многому могла его научить и многому могла научиться, и он обещал ей, что покажет, как жить в своём мире, и убережёт от опасностей, насколько возможно. Подскажет, во что верить и как сохранить себя, когда разумом правит Великий Зверь или тот, кто желает им стать.

– Ты защитишь меня. А я буду защищать тебя, – шепнула Йонг, уже проваливаясь в мирный сон. Нагиль поцеловал её в лоб и вздохнул.

– Хорошо, минджа. А теперь – спи.

Тушь и пепел (Восемь гуа)

17

Йонг дышала животом, опуская нагревающийся в теле воздух в дань-тянь, представляла, как он скручивается там, собирая плохую энергию, и выходит наружу по дыхательным путям. В храме было душно, дым от благовоний облеплял подобно тонкому липкому одеялу. Чесался нос и щипало кончики пальцев – от холода, словно по капле сцеженного в руки со всего тела.

Тренировки с Лан не походили ни на что, в чём Йонг участвовала прежде. Дэкван учил её дыханию жёстко и не размениваясь на лишние слова, был камнем, твёрдым и неуступчивым. Мастер Гванджин, с которым Йонг поработала всего три месяца, учил мягко, выражения подбирал обволакивающие смысл, точно воздух. Чунсок давал в руки меч и кинжалы, а потом резко бил и заставлял отступать и прикладывать больше сил в то, чтобы устоять на месте, чем в Металл, который должен был её защитить.

Учения Лан были похожи на танец Воды и Огня. То шаманка предлагала сидеть и всматриваться в дым благовоний, отрекаясь от всех мыслей, представляя себя глубоким колодцем, из которого нужно было черпать ледяную воду Великого моря. То жалила по расслабленным рукам колосками, и те жгли подобно языкам пламени.

– Ничего ты не понимаешь, – говорила Лан и тут же находила слова, чтобы объяснить значения духов в жизни людей.

– Прими свою долю, и станешь сильной, – говорила Лан и тут же злилась, когда Йонг задавала вопросы.

Требовалось немалое терпение, чтобы не ругаться с ней, и ещё больше воли, чтобы узнавать себя будто заново. Когда Йонг приходила в храм шаманки, имуги помалкивал и уползал в кости, сливался с её телом, становясь его продолжением. Едва Йонг покидала стены павильона, он вскидывал голову и шипел с обидой и злостью. Поначалу Йонг не видела смысла в том, что делает, и Лан сама признавалась, что никакого развития её способности не получают, потому что она не верит им.

– Я стараюсь! – огрызалась Йонг.

– В том и дело, – вздыхала шаманка. – Не надо стараться. Ты прикладываешь столько усилий, чтобы принимать очевидное. Борешься с природой новой себя и, хоть разумом пытаешься верить, телом противишься. Тело говорит за