Князь Рус - Юрий Никитин

– Так это ж мертвец!

– Не, – возразил первый, – как же он сидел?

Перец смутно ощутил, что его тыкают рукоятью плети. Онпопробовал разогнуться, перекосился от боли. Над ним стояли два огромных коня,он видел широкие подошвы в стременах. Широкие лица со странно синими глазамирассматривали его удивленно. Молодому наконец надоело, он взмахнул топором:

– Пленные ж нам не нужны?.. Так пусть отправляется к своемубогу.

– Стой, – крикнул второй.

– Чего?

– Погляди на руку.

Молодой вгляделся, присвистнул:

– Перстень… Никак княжий?

Второй сказал довольно:

– Глаза молодые, а сразу не усмотрел. А старый воронзрит верно…

Первый соскочил, носком сапога перевернул Переца. Сильныепальцы скифа как клещи перехватили руку иудея, вывернули так, что тот наконецощутил боль, застонал. Синие глаза воина впились в перстень на пальце чужака.

– В самом деле, княжий! В нем печатка самого Пана.Признавайся, гадюка, откуда? Спер?

Перец застонал. Лицо щипало, корочка грязи лопалась вместе скожей. По всему омертвевшему телу пошло жжение, закололи сотни острых ножей.Молодой пинал ногами, сильные удары переворачивали Переца как мешок с сеном.

Но от ударов кровь начинала быстрее струиться по застывшемуза ночь телу. Перец застонал громче, попробовал закрыться от нещадных сапогруками. Молодой захохотал, ударил так, что Переца подбросило в воздух.

Старший бросил остерегающе:

– Погоди! Сперва спросить надо. Вдруг что с князем?

Молодой вскочил на коня, развернул, подняв на дыбы. Перецтупо смотрел вслед, во всем теле была режущая боль. Он не знал: от побоев илиже в застывшее тело зачем-то возвращается жизнь.

Потом прогрохотали копыта, с молодым скифом приехали ещедвое. Один спросил властно на языке иудеев:

– Кто ты есть, тварь дрожащая?

– Меня зовут Перец, – ответил он сипло. Слова с трудомшли через застывшее горло. – Это был мой дом… Здесь жили мои сестра,родня…

– Откуда у тебя княжий перстень? – потребовал всадникгрозно.

Перец безбоязненно смотрел в нависшее над ним злое лицо:

– Ваш вождь дал.

– Князь? – удивился всадник. – Сам?

– Да.

– Зачем?

– Он позволил мне идти в эту весь искать свою сестру иродню.

Всадник все еще с недоверием качал головой. Другие изучающеощупывали взглядами иудея, его плечи, грудь, длинные руки. Наконец толмачмахнул рукой:

– Чем-то ты ему пришелся по сердцу. Мы не вольны отменятьприказы князя. Иди ищи.

Перец покачал головой:

– Я уже нашел. Здесь мой дом.

Всадники поворачивали коней. Толмач бросил через плечо:

– Да? А то почти весь народец отсель убег к соседям. Тувесь только разграбили, но не жгли.

– Жгли, – поправил второй. – Правда, вроде бы невсю… Или всю?

Конский топот давно затих, а Перец долго тупо смотрел вслед.В голове была пустота, как и в сердце, но потом разгорелась крохотная искорканадежды. А если и его младшая сестренка Генда уцелела? Если она там, ввеси за рекой?

Он знал, что только эта надежда не дает ему умереть прямосейчас.

В соседней веси старейшина висел на вербе, что росла наоколице. Обнаженный, со следами пыток, на шее страшное ожерелье из голов егопятерых детей. Они были как бусы надеты на веревку, протянутую через головы изуха в ухо. Дальше из пепла торчали обгорелые печи, а вдоль улицы стояли«скифские свечи» – люди, привязанные к столбам, обвязанные соломой иоблитые той самой смолой, которую не успели вылить на головы напавших. Соломабыла прелая, люди обгорели только до половины, но Перецу от сладковатоготрупного запаха стало дурно.

Вороны провожали Переца сердитым карканьем. Иные взлетали,пересаживались на ветки, другие уже отяжелели от сытости, хотя выклевывали толькоглаза.

За весью встретил поломанные повозки, в лужах крови лежалитрупы людей и коров, забитые в бессмысленном остервенении, разгромленныегоршки, истоптанная цветная ткань, мешки с зерном, мукой, уже продырявленные,оставившие след…

Над головой оглушительно каркали вороны, но когда Перецподнял голову, в небе, кроме ворон и воронов, кружили галки, коршуны, кобчики,все мелкие стервятники.

Дальше, за мелким гаем, располагалась его весь. Когда вышелиз-за деревьев, услышал далекие голоса, грубые и свирепые. Весь луг, черезкоторый он привык ходить, теперь был занят скифскими повозками, расседланнымиконями, всюду горели жаркие костры. На закопченных треногах висели огромныекотлы.

Ветер донес запах дыма и вареного мяса. У костровсидели, а то и вовсе лежали скифы. Кто быстро и с жадностью ел, мясо былокрасное, с кровью, кто пил прямо из кувшинов. В землю были воткнуты копья,на остриях жутко скалили зубы отрубленные головы. Кровь медленно стекала подревкам, впитывалась в землю нехотя, и каждое копье торчало из красной лужи.

Сердце Переца, и без того застывшее, оборвалось. Багровыйогонь отражался в остекленевших глазах и блестел так же свирепо на оскаленных впредсмертных гримасах зубах мертвых голов, но такие же точно головы были упирующих скифов: страшные, оскаленные, с багровыми искрами в глазах.

Один шевелил в костре головни, те стреляли снопами оранжевыхискр, похожих на мелкие золотые молнии. Переца заметили, и он обреченнодвинулся в их сторону. Запах крови, горелого мяса и лука стал сильнее.

Ближайший из скифов бросил недоброжелательный взгляд, но былслишком занят огромным ломтем мяса, что-то пробурчал с набитым ртом, и Перец наподгибающихся ногах двинулся дальше. Справа и слева оставались повозки, костры,в сторонке с десяток скифов орали дикую песнь и дружно выбивали пыль из землитяжелыми сапожищами. Дальше была еще цепь костров, в просветах виднелись вполуверсте хатки.

Перец с замершим сердцем, почти наступая на сидящих скифов,бросился к веси. Левая часть, от которой он бежал, исчезла начисто, дажемассивные печи словно развалил ураган, но дальше чернели обгорелые стены домов,а на самом краю три дома сохранили даже крыши. Похоже, упившиеся кровью варварыустали жечь и проливать кровь, а ветер упорно отказывался раздувать пламя навсе село.

Пепел и пыль забили рот, горло, слепили глаза. Он бежал,хрипя и задыхаясь, раскачиваясь в стороны. Подошвы с силой били в твердуюземлю, там как черные льдинки хрустели угольки, мимо неслись страшные,закопченные пожаром печи, на одной даже уцелела оплавленная оловянная миска,деревья страшно вздымали обгоревшие ветки…