Страшно Упрямый - Виктория Падалица

с ужасом глядела на свою окровавленную ногу.

Это что, зеркала кусок?

Зеркало торчит во мне. Боже. Как глубоко…, я умру от потери крови.

— Щас. Щас. Потерпи чуть-чуть. Отъедем отсюда.

Припарковавшись у каких-то кустов, чтобы нас не было видно с дороги, Бейрут выскочил из машины и куда-то побежал.

Пока он отсутствовал, я всматривалась в рану и пыталась понять, как это могло произойти. Получается, я обулась вместе с осколком, который прилип к носку и который вонзился в меня и теперь торчит между мизинцем и безымянным. Срезала кожу на безымянном только лишь, стопу не повредила вроде бы. Из-за крови непонятно, но боль страшная.

Вдобавок мне стало плохо. Дурно. Голова кругом, тошнота и слабость. Наверное, от страха. Или от болевого шока и вида раны. Чувствую, что бахнусь в обморок, и случится это вот-вот.

К моему счастью, Бейрут вернулся быстро, с пакетом каких-то медикаментов. Видимо, где-то рядом тут аптека. Повезло.

— Так. Давай ногу. Сейчас будем тебя лечить. Клади сюда. — разложив пузырьки и бинт на приборной панели, Бейрут похлопал по своему колену.

— Будет больно? — проскулила я, находясь в полусознании. — Мне страшно…

— Нужно вытащить все. Иначе не заживет. Я подую, если что.

Мне пришлось повиноваться и подать ему ногу.

Наклонившись к ране, Бейрут сразу же, не предупреждая меня, резко выдернул торчащий между пальцами осколок. Затем щедро полил рану перекисью водорода, чтобы остановить кровь.

Не обращая внимания на то, как пена стекает на его штаны, Бейрут кропотливо протирал ногу бинтом и высматривал, не торчат ли где-то еще другие осколки.

Пройдясь бинтом по стопе и между пальцев, далее он сбросил все использованное себе под ноги и следом открыл какую-то ампулу.

— Это заморозит тебя ненадолго. Иначе будет очень больно. — предупредил он, смахивая с лица слипшиеся от крови пряди волос, которые мешали ему видеть.

— Ладно. Давай. — согласилась я в надежде, что это и правда ослабит боль.

Бейрут вылил ампулу на рану, подождал немного и взялся ощупывать место отёка.

— Ну что? — он потрогал мизинец, сгибая и разгибая его. — Подействовало?

— Да вроде. Немножко лучше. — я отметила, что боль стала меньше, но не прошла полностью.

Тогда Бейрут окунул в спирт пинцет и принялся вытаскивать мелкие осколки, которые впились в стопу.

На всякий случай я закрыла глаза руками, чтобы не видеть всего этого.

— Так. Сейчас намажу.

Спустя минуты две Бейрут отложил пинцет в сторонку и вместо него взял с приборной панели пузырек с зеленкой и ватные палочки.

— Не дергайся только. Будет больно — говори.

— Ага… Ай!

Я совсем не подготовилась к тому, а потому вскрикнула сразу, перед тем, как он бы дотронулся до раны.

— Я боюсь… Может не надо? — представляя, какой адский кошмар будет, если в рану налить спиртосодержащее, я конечно же струсила, ощущая себя маленькой девочкой, которая боится зеленки.

— Я подую. — сказал Бейрут убедительно. — Не бойся.

Бояться я конечно же не прекратила. Успокаивало лишь то, что обезболивающее, вылитое на рану, должно было сработать и в этом случае. По крайней мере, я надеялась, что так произойдет.

Пока я морально готовилась к тому, зажмурив глаза, Бейрут раздвинул мои пальцы и ткнул в рану ватной палочкой, смоченной в зеленке.

— Ай! Больно, больно! — я автоматически задергала ногой.

Словно факелом палящим ткнул, а не ватной палочкой!

— Всё, всё, дую.

— Дуй! — заверещала я, аж затрясло всю. Очень жгло. — Уй… Болит. Дуй ещё…

— Да дую я. Всё, намазал. — в доказательство своих слов, Бейрут выбросил ватную палочку в окно. — Пошевели теперь пальцами. Ничего не мешает?

Поглядела я на свою ногу, зеленую на четверть. Пошевелила. Шевелятся пальцы.

— Спасибо.

— Это еще не всё. Щас заклею, и будет получше.

Залепив рану меж пальцев, Бейрут зафиксировал и отечный мизинец, чтобы тот не двигался, и спросил.

— Ну-с? Как ощущения?

— Жжет. — отвечала я спокойной ноте. Беда миновала.

— Как ожог жжет?

Я кивнула.

— Оно и будет жечь. Ты слой кожи содрала. Вот же… Бедовая.

— Спасибо. Ты мой спаситель.

Бейрут побросал запачканные бинты в пакет и отправил все это дело назад. Затем завел мотор.

Мне показалось, или Бейрут засмущался?

— Не за что. Обращайся. Чем смогу — всегда помогу. Успела хоть сделать то, зачем пошла?

— Успела. Но нам надо остановиться, чтобы тебя полечить.

— Да не надо. Заживет.

— Ну нет. Давай хоть салфеточкой тебя протру.

— Я сам. Отдыхай. Ты многое пережила.

Получив еще и обезболивающие таблетки в придачу, я так и поехала боком, откинувшись спиной на дверь, а нога моя на Бейруте покоилась.

Глядела я на Бейрута. С восхищением и гордостью. На то, как он вытирается. Не оставил меня в беде, не проигнорировал. А взял и позаботился. Спас. На руках донес. И на ранку подул. Не мужчина, а мечта…

Пялилась на него томно и задумчиво, не заботясь о том, как выгляжу со стороны. Я проникалась им. Как будто в него ушла, взахлеб. Это что со мной такое? Любовь? Или от шока не попустило?

— Чтоб я без тебя делала… — вырвалось из меня на выдохе то, о чем как раз подумала.

— И не говори. За тобой — глаз да глаз нужен. Только отвернешься — уже что-то стряслось. Этот упырь не допустит, чтобы мы пересекли границу. Придется снова делать круг. — предупредил он, имея в виду Косорота.

— И куда мы теперь поедем?

— А не знаю. Куда-нибудь.

Исчерпывающий ответ. Максимально. Я в шоке. Но с Бейрутом хоть куда. Только бы одну не оставлял.

— Будем кататься по кругу, пока бензин не кончится?

— У меня есть идея получше. Сегодня давай так, Мария. Если там, куда приедем, будет ванна — уступлю тебе кровать.

— Хочешь поспать в ванне? — удивилась я, не предполагая сей расклад событий.

— Хочу. Но при условии, если там будет ванна.

— А если ванны не будет?

— Тогда с тебя — ужин со мной. Без склок и бабуинов. Давай сегодня как-нибудь проживем без этого, а? Как нормальные люди. Мы с тобой. По рукам?

— По рукам. И Бейрут… — дождавшись, когда он повернется, я попросила. — Не оставляй меня одну больше.

— То есть? Вообще? Или…

— Вообще не оставляй. — прошептала я, смущенно опустив глаза.

Мне удалось поразить Бейрута.

Некоторое время он молчал. Наверняка пытаясь понять, что на меня нашло. Не верил, что мои слова искренни.

— Просишь быть с тобой 24/7. Значит ли это, что ты потеплела ко мне, Мария? — полюбопытствовал он с иронией. — Ну? Говорил я тебе. Говорил, а ты не верила. Полюбишь ты меня, говорил же.

— Не думаю, что это то, о чем