Печать султана - Дженни Уайт

Наконец дядюшка Исмаил заговорил.

— Дочь моя. — У него хриплый голос — неужели болен? Я ничего не знала о состоянии его здоровья, и вдруг мне стало стыдно.

— Дорогой дядя, — обратилась я к нему, — ты страдаешь и беспокоишься за нас всех. Я не хочу быть тебе еще одной обузой.

— Дочь моя, у меня никогда в жизни не было более приятной обузы. Я благодарю Аллаха за то, что он дал тебе жизнь. — Он замолк, но вскоре заговорил снова: — Янан, мне очень жаль, но я должен сообщить тебе, что твоя мать скончалась.

Я больше ничего не чувствовала. Слышала лишь отдаленный звук накатывающей на нас огромной волны. Однако она шумела слишком далеко, и рано было искать убежище. Откуда я узнала о таких волнах? Они существовали в море Виолетты и в потерянных пальцах садовника Халила. Сокрушающие и стирающие в порошок все на своем пути, они трудились над морским стеклом Хамзы до тех пор, пока оно не стало похоже на голубые глаза.

Я лишилась дара речи. Какие возможности я упустила? Моя рука помнила прикосновение к прохладному атласу халата матери. Призрачное воспоминание.

Дядя Исмаил хотел взять мою руку, но я отстранилась.

— Что случилось? — Мой голос звучал ровно и обыденно. Вновь стало стыдно.

— После простуды началось воспаление легких. Болезнь развивалась стремительно. Да храни тебя Аллах от всех напастей, дорогая моя.

Он сжал мои плечи, и это прикосновение открыло канал, по которому печаль проникла мне в грудь. Но я сопротивлялась, считая слабостью поддаваться чувствам. Ведь все во мне давно засохло.

Волна приближалась. Я опустила голову ей навстречу, не произнеся ни слова.

Дядюшка Исмаил с грустью смотрел на огонь в камине.

— Я не говорил ей, что ты пропала. Сказал, что ты уехала к отцу. Не хотел волновать ее. Она очень любила тебя, дочь моя.

Поздней весной того же года Мэри наконец навестила меня. Мы не виделись с осени. Я взяла ее за руку и повела в приемную. Теперь, когда мама обрезала нить, соединяющую ее с миром, я стала полной хозяйкой прохладных бело-голубых изразцов и плещущейся воды. Мое тело двигалось под музыку, услышанную мной в Галате. Я ощущала в себе огромную энергию. Мне казалось, Мэри чувствовала это.

Мы сидели на диване. Я велела Виолетте принести кофе. Мэри была одета в свободное белое платье, расшитое красными цветами, которые хорошо сочетались с эмалью на золотом кресте. Он постоянно покоился у нее на шее. Мэри сказала, что крест, которым я так восхищалась, достался ей от матери. Кружевной лиф скрывал ямочку на ее плече.

Виолетта стояла на пороге с серебряным подносом в руках.

— Поставь сюда, — сказала я, не отрывая глаз от Мэри.

Она же, казалось, следила за передвижением подноса от двери к низкому столику, а потом остановила взор на сильных руках служанки, наливавшей кофе в маленькие чашки.

Мы ждали, когда Виолетта оставит нас.

— Я очень переживала по поводу смерти твоей матери и решила навестить тебя.

— Спасибо, Мэри. Ты очень добра.

Я ничего не сказала ей о госпоже Деворе. Наш союз с Хамзой не подразумевал участия третьего лица. Недавно я нашла ожерелье из морского стекла на дне шкатулки и теперь носила его рядом с сердцем.

В последовавшей неловкой тишине раздавался звон наших чашек.

— Знаешь, я пыталась и раньше встретиться с тобой, однако служанка говорила, что тебя здесь нет. И не давала больше никаких объяснений. Куда ты ездила?

— Я гостила у отца, в Нишанташе, — быстро нашлась я.

— Ну конечно. — Она окинула меня любопытным взглядом. Мне вдруг показалось, что она искала меня. — О, если бы я знала! Путь туда гораздо короче. Почему ты не прислала мне записку? Разве ты не знала, что я вернулась? — Заметив смущение на моем лице, она процедила сквозь зубы: — Опять Виолетта.

Я взглянула на дверь и кивнула:

— Я не получала от тебя писем с прошлой зимы.

Мэри прилагала усилия, чтобы подавить гнев.

— Что ж, вот мы и встретились. Я знаю, ты редко покидала дом с тех пор, как выколола глаз этому негодяю Амину в прошлом году. Пребывание в городе, должно быть, пошло тебе на пользу.

К моему удивлению, упоминание имени обидчика оставило меня равнодушной.

— После того происшествия меня не очень-то приглашают на светские рауты. Полагаю, люди обвиняют меня в случившемся. Возможно, они в чем-то правы. Я вела себя крайне глупо. Думала, что, подобно другим современным женщинам, могу ходить куда угодно без сопровождения.

— В Англии за девушками из хороших семейств также присматривают опытные матроны. И современность тут ни при чем. Женщин везде унижают.

Девушки из хороших семейств. Мэри не похожа на одну из них. Она никогда не жила в роскоши и праздности. Вот я, богатая бездельница, обречена жить в золотой клетке.

— Тебе, наверное, скучно в Шамейри, — продолжала она. — Виолетта — неприятная компаньонка. Она такая кислая.

Я не стала говорить Мэри, что объект ее нападок подслушивает нас за дверью.

— Она была моей подругой в ранней молодости, а теперь Виолетта — хорошая и верная служанка. Не стоит отзываться о ней пренебрежительно.

Мэри взяла мою руку:

— Прости, я не хотела тебя обидеть.

Моя маленькая ладонь покоилась в ее руках, как птенчик.

— Я скучала по тебе, Янан. Мы так давно не виделись. Но ты не выходила у меня из головы. — Она как-то неуверенно улыбнулась. — Я часто писала тебе. Мне просто необходимо было съездить в Англию. Надеюсь, ты не обижаешься на меня за то, что я не навестила тебя после возвращения. Дороги стали непроходимыми, а на груженые лодки меня не хотели брать. Поверь, я пыталась. А когда дороги открылись, я думала, что ты куда-то уехала. Ведь я не знала, что ты в Стамбуле.

Я посмотрела в ее светло-голубые глаза цвета бусин, предохраняющих от дурного глаза. Я молчала, и тогда ее руки откинули вуаль с моего лица. Внезапно я почувствовала себя абсолютно голой. Такого со мной не случалось даже в Галате.

Чтобы скрыть смущение, я вкрадчиво обратилась к ней:

— Выпей еще кофе, пожалуйста. — Я позвонила в серебряный колокольчик.

Мы сидели и молчали, пока не пришла Виолетта с кофейником. Она робко поглядывала на нас.

Неужели я так сильно изменилась? Люди проецируются на общественном экране, словно тени марионеток. Возможно, лампа светила слишком тускло, и я стала неузнаваемой. Заговор против меня? Как-то не хотелось в это верить.

Виолетта пролила немного кофе на руку Мэри и хотела вытереть его. В смущении я оттолкнула ее от Мэри и велела выйти из комнаты. Потом сама осторожно приложила к руке Мэри расшитую красивым узором салфетку. После моего возвращения Виолетта, словно тень, ходила за мной. Я приказала ей остаться в старой комнате в задней части дома, однако она поджидала меня везде, где бы я ни появлялась. Наверное, она чувствовала себя виноватой за то, что бросила меня тогда в экипаже. Я попросила дядюшку Исмаила найти ей мужа. В конце концов, он был обязан заботиться о ней. Полагаю, она знала об этом, но постоянно продолжала подслушивать у дверей.