Слепое пятно - Виктор Ночкин
Шрифт:
Интервал:
Беглец уже почти полностью погрузился в бетонный колодец, я видел лишь сферическую макушку шлема да руку, которая шарила по откинутой крышке — нащупывая кольцо, за которое можно потянуть.
Я тут же выстрелил — пули ударили в бетон, парень в экзокостюме заверещал, рука и шлем пропали. Мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Едва над бетонной стенкой показалось тёмное, я снова дал короткую очередь. Приближаться к горловине я опасался — беглец наверняка уже приготовился к стрельбе. Но я не собирался позволять ему захлопнуть крышку. Преимущество было на его стороне, мне ведь нужно было спешить на полянку, где мои друзья оставались совершенно беззащитными. Что делать? Ждать? Как долго? Постукивание и скрежет в люке делались все тише и наконец смолкли вовсе.
Я медленно двинулся к входу в подземелье. Встал рядом и прислушался. Ничего. Лезть внутрь я не рисковал, заглядывать — тоже. Вот ещё, подставлять башку под пули! Руки меня уже вполне слушались, и я, придерживая оружие правой рукой, сунул левую в нагрудный карман, вытянул пригоршню болтов… прицелился и швырнул в люк. Несколько штук угодили внутрь, звонко зацокали по ступенькам, по стенкам колодца… Ни единого звука, который бы указы вал на то, что хозяин поджидает в засаде. Тогда я встал рядом с бетонным цилиндром, сунул вниз под углом ствол «Гадюки» и пальнул. Грохот пошел здоровский! И снова — никаких признаков засады. Тогда я подобрал кусок бетона, валявшийся рядом с люком, и с размаху вогнал под петлю, на которой держалась крышка. Вроде заклинил. Возможно, со стороны эта идея выглядела не бог весть какой умной, но я пришел в восторг от собственной изобретательности. Выбить мой клин несложно, но только для этого придется вылезать наружу, а на это наш робкий хозяин долины Костей вряд ли пойдет.
Потом я попятился в кусты, не отводя МР-5, держа люк под прицелом… в кустах наконец решился развернуться и бегом бросился к Вандемейеру, ударил рыжего по руке — бесполезно, одеревенела, мышцы свело намёртво. И рука, и шея… Тогда я ослабил браслет ПДА и развернул так, чтобы Вандемейер пялился не в экран. Потом обернулся к Костику… и едва я выпустил плечо Дитриха, тот мягко завалился набок. С Костиком я, на задумываясь, повторил операцию, провернул ПДА вокруг запястья. Отступил на шаг, глянул — Костик остался на ногах. Тогда я снова подбежал к Дитриху, ухватил за расстегнутый ворот комбеза, волоком потащил в кусты… аккуратно уложил на бок, словно куклу, вернулся за Костиком… Когда я снова глянул на вход в радиоточку, люк оставался открытым. Очень бы неплохо вышло, если б наш застенчивый хозяин сбежал подземным ходом, потому что встречаться с ним в нынешнем состоянии совсем не хотелось. Я дотащил Костика до кустов, уложил, подхватил Дитриха и поволок к люку — мне было необходимо и за друзьями присматривать, и убежище не упускать из виду.
А когда я возвратился за Тарасом, тот хрипло прочистил горло, глянул на меня почти что осмысленно… и даже пошевелил губами. Сказать ничего не смог, но и то дело! Вот уж воистину терминатор, железный человек. Пока я волок Костика сквозь кустарник, тот все моргал и силился мне что-то сообщить, однако выхаркивал лишь неразборчивый хрип. Наконец я разобрал:
— Ай-л би бэк.
Вот тогда-то у меня нервы и не выдержали. Я уселся рядом с этим заржавевшим неподвижным терминатором, хохотал и хохотал, из глаз текли слезы, я смахивал их и повторял:
— Возвращайся скорей, полиглот хренов… Возвращайся, Зона тебя дери.
И мне в самом деле хотелось, чтобы они вернулись — и Костик, и Вандемейер. Потому что это было очень несправедливо — сгинуть вот так, в «слепом пятне». И ещё это было очень страшно — остаться в «слепом пятне» одному. Мне не привыкать бродить по Зоне в одиночку, я вообще не люблю компаний, когда остаюсь один — мне легче думается… но всё-таки по-настоящему связь с нашим братством я не теряю, есть ПДА, есть сетка, в конце концов. Можно узнать новости, позвать на помощь, просто сказать кому-то: «Привет!»… И только здесь, в «слепом пятне» я по-настоящему почувствовал, что такое подлинное одиночество.
Поскольку Костик начал приходить в себя, я сосредоточился на помощи Вандемейеру. Поправил комбинезон, устроил поудобней. Дитрих застыл в такой позе, что положить его на спину не получалось, тогда я подсунул свой рюкзак, а голову на одеревеневшей шее пристроил на упругой ветке. Пока хлопотал, то и дело оглядывался — нет ли движения в люке. Нет, все было тихо. Потом я, старательно отводя глаза, на ощупь расстегнул браслеты ПДА, своего и спутников, и упрятал в карман.
Костик снова захрипел, я напоил его из фляги, и он жадно хлебал, отхаркиваясь и со свистом втягивая воздух.
— Что? Кх-кх… что это было?… — заговорил по-русски, не на мове.
— Это был Пустовар. Дима Пустовар.
Вот так вот просто. Всего лишь маленький толстый Дима Пустовар, опустившийся толстячок с лицом печального мясника… Властелин долины Костей, владыка «слепого пятна» и грозный страж прохода в Тёмную долину.
Вандемейер отходил после свободного полета куда дольше, чем железный Костик. Я попробовал помочь ему так и этак, но напоить Дитриха не удалось, он не мог глотать, и мои попытки размять сведенные мышцы не привели к какому-либо ощутимому результату. Время замерло, я в растерянности то оглядывался на бетонный цилиндр с откинутой крышкой люка, то глядел, как Костик пытается разогнуть одеревеневшие конечности, то с тревогой прислушивался к слабому дыханию Дитриха. По крайней мере странное оцепенение не касалось легких, иначе жертвам долины Костей грозила бы куда более скорая смерть от удушья.
Когда Костик сумел сесть, Вандемейер наконец кашлянул и хрипло выдохнул — звук вышел невнятный, но я обрадовался. Я уже понимал, что человек приходит в себя и первым делом пытается заговорить.
— Ну что, Вандемейер, пообщались с Мировым Разумом?
— Кхе-э-э-э… э…
— Ничего, лежите. Я все понял, не трудитесь повторять. Вот послушайте лучше, что я скажу, как раз насчет взаимопонимания. Идет как-то сталкер Петров по Тёмной долине. Слышит в кустах: р-р-р-р! Сталкер говорит: «Ага! Понял!» — и бац по кустам из дробовика! Вот и все.
— Жартуешь… Тоби усэ дурни жарты, а я ледве не помер.
— Ничего себе шучу! А кто мне свои «ай-л-би-бэки» твердил?
— Та я ж серйозно, а ты байки травишь.
— Ты как? В норме? Я гляжу, на ридну мову перейшов, га?
— Яка вона мени ридна? Я тоби шо, хохол? Тьху. Я украинський громадянын, тому розмовляю державною мовою, як и тоби, до речи, належыть. Скажи краще, що це зи мною було?
Дитрих закашлялся, и я поспешил к нему. Учёный встретил меня вполне осмысленным взглядом, кривил рот и не мог произнести ни слова. Лицо было белое, губы синие… Тут только я сообразил: таблетки пропали! Пустовар, сволочь, удрал с Дитриховым рюкзаком, и все наши лекарства, армейские концентраты и шесть банок энергетика — все накрылось медным тазом.
— Так що було-то? — повторил Костик.
— Эффект Рубичева-Хольтона, — хрипло произнес Дитрих.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!