Мускат утешения - Патрик О'Брайан

— Это, должно быть, колоказия, — заметил Мартин, облокотившись на стену.

— Так и есть. Это, думаю, таро. Да, точно таро. Листья, пусть и горькие, становятся лучше при варке, и это прекрасное противоцинготное.

Они двинулись дальше, все время вверх, голые камни тропинки отполированы многими поколениями жителей. Еще три огороженных участка, у последнего на задних ногах стоит крупный кабан, пытаясь перелезть через стену. К этому времени тлетворный запах остался далеко позади, и Мартин подобрал нескольких моллюсков, внимательно осмотрев их перед тем, как посадить в коробку, выложенную изнутри мягким. Стивен же обратил внимание на орхидею, водопадом бело–золотых цветов свисавшую с развилки ствола дерева.

— Я был готов к отсутствию сухопутных птиц, млекопитающих и рептилий, тем более в присутствии свиней, — заметил Мартин, — но не к разнообразию растений. Справа от тропинки за последними грядками таро… вы слышите этот звук, похоже на дятла?

Они замерли, прислушиваясь. Тропинка круто поднималась между пальмами и сандалами к неприступной скале с небольшой площадкой перед ней, покрытой сладко пахнущими наземными орхидеями. Звук, будто бы доносившийся оттуда, прекратился.

— …я заметил не менее восемнадцати представителей семейства мареновых.

Все выше и выше в тишине. Взгляд Стивена, идущего в двух шагах впереди, оказался на уровне площадки, он медленно согнулся и, обернувшись, прошептал: «Обезьяна. Маленькая сине–черная обезьяна».

Тихий стук возобновился, медики продолжили красться — Стивен очень аккуратно прокладывал дорогу Мартину, который секунду спустя прошептал ему на ухо: «Безволосая».

Из–за пальмы вышла еще одна, похожая на первую. Поскольку она стояла прямо и ее не закрывали заросли орхидей, то можно было разглядеть, что это маленькая худая чернокожая девочка с орехом в руках. Она присоединилась к первой, колошматя орехом по широкому плоскому камню, очевидно прикрывающему ручей или источник. Выглядели они очень изнуренными. Стивен распрямился и кашлянул. Девочки без слов схватились друг за друга, но не сбежали.

— Присядем здесь, не глядя на них, — решил Стивен, — не обращая внимания. Они уже пережили болезнь, без сомнения первыми подхватив ее, но они в плохом состоянии.

— Сколько им может быть лет?

— Кто знает? Я никогда не лечил детей, хотя, конечно, вскрыл немало. Ну, скажем, лет пять или шесть — бедные, печальные, невезучие существа. Они кокосы не могут вскрыть. — Полуобернувшись Стивен протянул руку и спросил: — Может я попытаюсь?

Островитянки были потрясены не столько страхом или горем, сколько полной растерянностью и непониманием. К этому прибавилась сильная жажда — уже давно не выпадали дожди. Но им все еще хватило ума понять тон и жест. Первая девочка протянула орех. Стивен проткнул мягкий глазок ланцетом, и она принялась пить с исключительной жадностью. Мартин проделал то же самое для второй.

Теперь дети смогли заговорить. Повторяли одно и то же слово снова и снова, показывали на большой камень и тянули их за руку. Когда каменную плиту отодвинули, они окунули голову прямо в воду и принялись пить не останавливаясь, их пустые животы надувались, будто арбузы.

— Как я понимаю, — заметил Стивен, наблюдая за девочками, с пугающей жадностью поглощавшими вскрытый кокос, — мы должны взять их с собой на корабль, накормить и уложить спать. Пока собираем ямс, таро и бананы, отряд может поискать на острове других выживших.

— Конечно, мы не можем их оставлять на голодную смерть. Но Господи, Мэтьюрин, если бы только они оказались неизвестными науке обезьянами, как бы мы удивили Лондон, Париж и Петербург…

— Пошли, дитя.

Вниз по тропе шли довольно спокойно, но рядом с самой высокой стеной девочки закатили истерику, и им пришлось помочь перебраться через нее. Они бросились к знакомым бананам и съели все в пределах досягаемости. То же самое случилось и у второй изгороди, но к третьей они слишком устали и ослабли. Стивен и Мартин подошли к берегу моря, неся их, сонных, на руках.

— Мы не сможем окликнуть шлюпку, не разбудив их, — заметил Мартин

— Это проблема, — заметил Стивен, чей ребенок кишел паразитами. — Попробую ее положить.

Но при первой же попытке черные пальцы сжали его рубашку с такой силой, что он снова распрямился, полностью отказавшись от своего намерения.

Нужды окликать шлюпку на самом деле не было. Даже гораздо менее остроглазый человек, чем Джек Обри, с расстояния в полмили мог бы заметить, что они несут не антицинготные, а каких–то существ типа ленивца или вомбата. Но даже он слегка побледнел, когда разглядел их поближе и услышал, что надо сделать.

— Ну так передайте их на борт, — распорядился Джек. — Поллак, уложи их на мешках рядом с мачтовой банкой.

— Но это их разбудит, — воспротивился Мартин. — Давайте я аккуратно зайду по сходням.

— Чушь, — отрезал Джек. — Сразу видно, что у вас нет детей, мистер Мартин.

Он забрал девочку, передал ее (голова ребенка свесилась), и Поллак по–отцовски уверенно уложил ее на мешки.

— Когда они такие сонные, когда слюни пускают и расслабились, — мягче объяснил Джек, — вы из них можете узлы вязать, и они не проснутся и не пожалуются.

Это оказалось истинной правдой. Детей подняли на борт обмякших, будто тряпичных кукол. Не дергались они, и когда их уложили на шпигованный мат у среза форкастеля.

— Позовите Джемми–птичника, — скомандовал Обри.

— Сэр? — отозвался Джемми–птичник. Звали его Джон Тарлоу, и его задачей было заботиться о судовой птице, к которой иногда причисляли кроликов и даже более крупных животных.

— Джемми–птичник, ты же семейный человек, так?

Джемми прищурился и придал лицу замкнутое, подозрительное выражение: заискивающие тон и улыбка капитана — явления совершенно необычные. Но после некоторого раздумья он признал, что есть у него семь или восемь маленьких нахлебников во Фликене, на зюйд–тень–ост от Шелмерстона.

— Девочки среди них есть?

— Три, сэр. Нет, вру. Четыре.

— Тогда рискну предположить, ты к ним привык?

— Ну, можно и так сказать, сэр. Ревут и кричат. То у них зубы режутся, то крупом болеют, то у них потница, то корь, а то живот разболится. Бедный старый Тарлоу ходит туда–сюда, укачивая их всю ночь и раздумывая, а не вышвырнуть ли их из окна. Ночные горшки, детские поильники, свивальники на кухне сохнут… Вот почему я подался в очень, очень долгое плавание, сэр.

— Ну в таком случае сожалею, что придется возложить эту работу на тебя. Посмотри на мат под переходным мостком правого борта — там два ребенка с острова. Сейчас они спят. Отряд пойдет искать других выживших, а тем временем, как только они проснутся, их нужно выкупать в теплой воде с мылом, а потом, когда высохнут, санитар их натрет мазью, которую доктор готовит.

— Вшивые, в оспинах и грязные, сэр?