Ярослав Мудрый и его тайны - Станислав Чернявский

Ромейские корабли, любуется Пселл, «легко и стройно поплыли вперед, копейщики и камнеметы подняли на их палубах боевой крик, метатели огня заняли свои места и приготовились действовать. Но в это время множество варварских челнов, отделившись от остального флота, быстрым ходом устремилось к нашим судам. Затем варвары разделились, окружили со всех сторон каждую из триер и начали снизу пиками дырявить ромейские корабли; наши в это время сверху забрасывали их камнями и копьями. Когда же во врага полетел и огонь, который жег глаза, одни варвару бросились в море, чтобы плыть к своим, другие совсем отчаялись и не могли придумать, как спастись» (Михаил Пселл. Хронография. XCIV). Перед нами ценное и абсолютно уникальное свидетельство очевидца, который лично наблюдал за сражением между русскими и ромеями. Причем – очевидца весьма образованного. Пселл мог выделить главное и охватить поле боя целиком. Он внимателен, памятлив и обладает бойким пером. Поэтому продолжим цитировать нашего средневекового писателя.

«В этот момент последовал второй сигнал, и в море вышло множество триер, а вместе с ними и другие суда, одни позади, другие рядом, – говорит Пселл. – Тут… наши приободрились, а враги в ужасе застыли на месте. Когда триеры пересекли море и оказались у самых челнов, варварский строй рассыпался, цепь разорвалась, некоторые корабли дерзнули остаться на месте, но большая часть их обратилась в бегство. Тут вдруг солнце притянуло к себе снизу туман и, когда горизонт очистился, переместило воздух, который возбудил сильный восточный ветер, взбороздил волнами море и погнал водяные валы на варваров. Одни корабли вздыбившиеся волны накрыли сразу, другие же долго еще волокли по морю и потом бросили на скалы и на крутой берег; за некоторыми из них пустились в погоню наши триеры, одни челны они пустили под воду вместе с командой, а другие воины с триер продырявили и полузатопленными доставили к ближайшему берегу. И устроили тогда варварам истинное кровопускание, казалось, будто излившийся из рек поток крови окрасил море» (Хронография. XCV).

Скилица тоже утверждает, что русичи обратились в бегство после общей атаки ромейского флота. А что же славные отечественные источники? Эпизод с бегством они деликатно обходят. Повесть временных лет говорит в статье под 1043 годом: «И была буря велика, и разбила корабли русских, и княжеский корабль разбил ветер, и взял князя в корабль Иван Творимирич, воевода Ярослава». Самое неприятное то, что византийские корабли, более остойчивые, как говорят моряки, и тяжелые, не пострадали от волн, для них это была всего лишь рябь на воде. Для русичей – катастрофа.

Но и спасение. Подойдя к берегу, они оказались вне досягаемости византийского флота. Ромейским кораблям с глубокой осадкой требовалась гавань, чтобы причалить. Русичи со своими легкими ладьями в гавани не нуждались.

Для Михаила Пселла сражение на этом закончилось. «Разгромив таким способом варваров, царь покинул берег и победителем вернулся во дворец».

Скилица уточняет, что русские, испугавшись то ли шторма, то ли греческого флота, выбросились на берег, где на них напали ромейские воины. Завязалось сражение, которое славяне проиграли, потому что дрались в полном беспорядке, и византийцы могли бить их по мере высадки по частям. А тут еще шторм, сильный ветер рвет паруса, бьет кого в спину, кого в лицо, раздувает плащи… После битвы море вышвырнуло на пляж тысячи трупов.

И снова – к тексту Повести временных лет. Из него следует, что на берег высадились не все. Часть осталась в ладьях, чтобы избежать резни на берегу.

Тем русам, кто высадился, всё же удалось захватить плацдарм и сбить строй. Их было 6000. Ромеи отступили, а русичи стали перекликаться с теми, кто болтался в море на челнах. Десантировавшиеся воины хотели пробиваться в Киев по суше. Других вариантов, собственно, не было. Требовался воевода. Вышата, как ответственный человек, предводитель войска, заявил:

– Я пойду с ними.

Высадился из ладьи и продолжил:

– Если буду жив, то с ними, если погибну, то с дружиной.

Боевое братство и честь были превыше всего для этого пассионария. Что не отменяло низкого уровня полководческой подготовки, которым обладал Вышата. Сражаться с ромеями – это не литву с чудаками гонять по лесам.

«И пошли, намереваясь дойти до Руси. И сообщили грекам, что море разбило ладьи руси, и послал царь, именем Мономах, за русью 14 ладей», – сообщает Повесть. Вот тут и отплатили наши предки ромеям за поражение. Сполна отплатили. Владимир Ярославич, «увидев с дружиною своею, что идут за ними, повернув, разбил ладьи греческие и возвратился на Русь, сев на корабли свои». Можно подумать: лукавит летописец. Требовалось подсластить пилюлю после невиданного разгрома, учиненного византийцами. Тем более что сухопутный отряд, пробивавшийся через Балканы на Дунай и Русь, ждала драматическая судьба.

Но нет, об этой же морской схватке честно сообщает Скилица. По его словам, за русами погнался стратег морской фемы Кивирреоты – Константин Каваллурий. Русы заманили авангард его эскадры в ловушку и напали со всех сторон. Каваллурий имел 11 триер. Сам он пал в бою. Русы захватили четыре триеры и перерезали всех ромеев, которые были в них. Прочие корабли выбросились на скалы. Многие утонули, другие попали в плен и стали рабами русичей, остальные спаслись.

Дела сухопутного отряда обстояли гораздо трагичнее.

Близ Варны/Одессоса войско Вышаты настиг ромейский стратег Катакалон Кекавмен. В разыгравшейся битве тяжеловооруженные византийские воины зарекомендовали себя превосходно и без труда разбили изможденную рать противника. В плену оказалось 800 русичей. Остальные еще до этого времени умерли от истощения либо – в бою пали.

«Вышату же схватили вместе с выброшенными на берег, и привели в Царьград, и ослепили много русских», – подает скорбный голос автор Повести временных лет.

Но ослепили не всех, только рядовых. Сам Вышата сохранил зрение, как и его помощники. Их хотели использовать как разменную монету на переговорах. Или, может быть, получить выкуп.

Это был последний поход русичей на Царьград – Константинополь. Впоследствии Владимир Мономах ввяжется в антиромейскую авантюру, но ограничится захватом нескольких городков на Дунае. Под стенами Царя-города русские рати более не появятся.

Г.Г. Литаврин полагает, что вскоре после похода между русскими и византийцами начались переговоры. «Обе стороны желали мира». Что касается Ярослава, то понятное дело! У него целая армия погибла. Вторжение оказалось неудачным, дальнейшая война представлялась бесперспективной.

Византийцы обладали высокой политической культурой и употребили всё искусство, чтобы извлечь выгоду из громкой победы. Однако время опять работало на Ярослава Мудрого. Империя переживала неудачи. На восточной границе объявились первые отряды турок-сельджуков, хотя до подлинного вторжения было еще далеко. На западе нормандцы добивали ромеев в Южной Италии. На дунайской границе угрожающе вели себя печенеги и вскоре начали набеги, которые через четыре десятка лет переросли в полноценное нашествие.