Нужные вещи - Стивен Кинг

6

Они провели около часу на диване, потом неизвестно скольковремени в ванне, пока вода не стала остывать и не выгнала их оттуда. Поллиповела его в спальню и уложила к себе в постель, где они от усталости и изнеможения,уже ничего не в состоянии были делать.

Полли предполагала сегодня вечером заниматься любовью сАланом, но скорее, чтобы доставить удовольствие ему, а не по воле собственноговлечения. Того, что случилось, она никак не ожидала… и теперь была счастлива.Она чувствовала, как боль в руках постепенно возобновляется, но понимала, чтосегодня заснет без помощи перкодана.

– Ты фантастический любовник, Алан.

– Ты тоже.

– Это у нас общее. – Она положила голову ему на грудь.Сердце его билось ровно и спокойно, как бы предупреждая – такой нагрузки насегодня мне вполне достаточно, впрочем, как и моему хозяину. Она сновавспомнила и воспоминание отозвалось эхом недавнего возбуждения – как ловок исилен был Алан, главное, как ловок. Она знакома с ним с того самого дня, когдаЭнни пришла к ней в ателье работать, последние пять месяцев была еголюбовницей, но вплоть до нынешнего вечера не предполагала, как быстро ондвигается. Движения его тела повторяло мастерство рук при манипуляциях смонетками и картами, при изображении людей и животных, о чем знал каждыймладенец в Касл Рок и при встрече умолял продемонстрировать. Это былоудивительно… и прекрасно.

Полли чувствовала, что засыпает. Надо бы спросить,собирается ли он остаться на ночь и если да, подсказать, чтобы поставил машинув гараж – в Касл Рок полно длинных языков, как, вероятно, в любом маленькомгороде – но это усилие казалось теперь невыполнимым. Алан сам обо всем позаботится.

Алан, думала теперь Полли, всегда обо всем заботится.

– Есть свежие новости от Умника или Преподобного Роуза? –сонно пробормотала она.

Алан улыбался.

– Без перемен на обоих фронтах, во всяком случае пока. Явсегда выражаю уважение и восхищение обоими при встрече и сегодня доказал этолишний раз.

– Хорошо, – прошептала Полли.

– Да, но я еще кое-что знаю.

– Что.

– Норрис снова в хорошем расположении духа. Он купил утвоего приятеля мистера Гонта спиннинг и теперь говорит только о том, какпойдет в ближайшие выходные на рыбалку. Я думаю, что он там отморозит своюзадницу какая бы маленькая она у него ни была – но если Норрис счастлив, ясчастлив за него. Мне вчера было ужасно его жаль, когда Китон испортил егопарадный вид. Над Норрисом все потешаются за его тщедушность и костлявость, ноон за последние три года стал вырисовываться в очень неплохогопрофессионального полицейского, вполне годного и даже полезного впровинциальном городе. А чувствует он так же, как и все люди. Не его вина, чтоон выглядит двойником Дона Ноттса.

– Угуууу.

Сон. Сон в той сладостной тьме, где нет места боли. Поллипозволила себе туда удалиться и когда заснула окончательно, на лице еепостепенно появилось выражение того сытого удовлетворения, которое временамивозникает у кошек, вдоволь нализавшихся сметаны.

7

К Алану сон приходил медленнее.

Внутренний голос вернулся, но из него исчезла нотканасмешливой вкрадчивости. Теперь он звучал вопросительно, задумчиво и почтирастерянно.

Где мы, Алан? спрашивал он. Разве это наша комната? Нашапостель? Наша женщина? Кажется, я перестаю понимать, что происходит.

Алан неожиданно осознал, что сочувствует голосу. Именно ему,а не самому себе, потому что голос как никогда раньше казался посторонним. Емупочудилось, что голосу совсем не хочется говорить, а его собственное естество –Алан, существующий в настоящем, и Алан, строящий планы на будущее – желалоприслушиваться к нему. Это был голос долга, голос горя. И еще это был голосвины.

Чуть более двух лет назад Энни Пэнгборн стала страдатьголовными болями. Они были не слишком сильными, во всяком случае, так говорилаона сама; она столь же неохотно распространялась о них, как Полли о своемартрите. Однажды, бреясь в ванной. Алан заметил, что на пузырьке с аспирином,стоявшем на раковине нет крышки. Он нашел ее и хотел закрыть пузырек… ноостановился. Еще неделю назад в нем было двести двадцать пять таблеток, атеперь он вытряхнул на ладонь всего две. Неделю назад – полный, теперь – почтипустой. Он смыл с лица остатки мыла и направился в ателье Шейте Сами, где работалаЭнни с тех пор, как Полли его открыла. Он пригласил жену в кафе на чашку кофеи… задал несколько вопросов. Он спросил ее насчет аспирина. И помнит, чтослегка испугался тогда (именно «слегка», не преминул поддакнуть внутреннийголос). И все-таки испугался, потому что ни один человек на свете не принимаетза одну неделю двести двадцать три таблетки аспирина. Ни один. Энни посмеяласьнад ним. Она мыла раковину и случайно смахнула пузырек. Пробка была закрученанедостаточно плотно, и большая часть таблеток высыпалась в раковину. Они сразустали таять, и она смыла их. Так она сказала.

Но он был полицейским и даже во внерабочее время не моготделаться от привычки пристального наблюдения. Он не мог выключить детекторлжи. Если ты наблюдаешь за людьми, которые отвечают на твои вопросы,действительно наблюдаешь, то всегда отличишь ложь от правды. Алану однаждыпришлось допрашивать человека, который всякую высказанную ложь отмечалпостукиваниям ногтем большого пальца по зубам. Рот произносил ложь; тело, казалось,сигнализировало правду. Поэтому он протянул руки через стол в закусочной у Нэн,где они сидели, взял пальцы Энни, нежно пожал их и попросил сказать правду. И,когда после некоторой заминки, она призналась, что да, действительно, головныеболи несколько усилились в последнее время, да, она принимала по несколькотаблеток аспирина в день, но нет, не все, остальные и в самом деле высыпались враковину, он ей поверил. Он попался на старинный крючок, зафиксированный вучебниках юриспруденции, который один знакомый остряк называл «поймали карася»:если ты соврал и тебя раскусили, начни сначала и скажи полуправду. Если бы онбыл повнимательнее, заметил бы, что Энни так и не была до конца откровенной. Ондолжен был заставить ее сказать правду, которая в то время казалась ему слишкомневероятной, а теперь стала такой очевидной: головные боли были настолькомучительны, что вынуждали ее принимать по двадцать таблеток в день. Если бы онав этом призналась, он до конца недели отвел бы ее к невропатологу в Портленде илиБостоне. Но Энни была его женой, а в те дни он во внерабочее время становилсявсе же недостаточно бдителен.

Он тем не менее заставил ее проконсультироваться у Рэя ВанАллена. и Энни послушалась. Но Рэй ничего не обнаружил, и Алан не судил его заэто.

Рэй проверил рефлексы, посмотрел глазное дно, проверилзрение – нет ли двоения в глазах – и отослал Энни в районную поликлинику нарентген. Он не потребовал сделать томограмму, и когда Энни сказала, чтоголовные боли уменьшились, он ей поверил. Алан предполагал, что Рэй чувствовалсебя вправе ей верить, врачи так же чувствительны к вранью, как и полицейские.