Общество мертвых пилотов - Николай Горнов

Техник посмотрел на пилота сначала с удивлением, а потом с легким уважением.

– Смысл в этом есть… – задумчиво произнес Семенов. – Только мы никогда так не делали, товарищ старший лейтенант. Сами понимаете, необходимо согласовать…

– Понимаю, лейтенант, но времени слишком мало. А если при посадке возникнут вихревые токи, что тогда?

Семенов уставился в потолок, словно надеялся именно там найти подсказку.

– Никто ведь не узнает, – продолжал давить на него Беляков. – А от вашего решения, между прочим, зависит человеческая жизнь.

– Вы для этого напросились к нам в ремзону?

– Можно сказать и так.

– Кудрявцев, Исмаилов, Кулебякин, Зимин. Все ко мне! – скомандовал лейтенант после непродолжительного раздумья. В сторону Белякова он старательно не смотрел. Но и Гриша специально отошел подальше, чтобы не мешать Семенову, пока тот ставил задачу трем сержантам и старшине.

Через двадцать минут расчет снимал боевую машину с талей и устанавливал на транспортер. Семенов подошел к Грише сам. Ничего не сказал, только утвердительно кивнул. Беляков поблагодарил лейтенанта взглядом.

Пока фельдшер ставил печать на допуске, машину уже успели отбуксировать в Стартовую зону.

– Хотя я ни черта не понимаю, голубь мой, но пообещай хотя бы, что будешь осторожен, – попросил Ковалев, когда дождался Белякова у трапа.

– Андреич, клянусь! – Гриша продемонстрировал свою самую беззаботную улыбку, и не забыл при этом сплюнуть через левое плечо. Ритуал – есть ритуал…

Начальник дежурной смены лично проверил соединение «Семнадцатой» с силовым кабелем и лично дал последнюю отмашку. Гриша качнул в ответ тяжелым шлемом и потянул на себя штурвал. Все бортовые цепи сигналили о готовности. Питание на модулятор поступало как с главного, так и с дублирующего генератора.

– «Башня», я – «Семнадцатый», стартовую готовность подтверждаю.

– «Башня» – «Семнадцатому», даю пятиминутный отсчет.

Тяжелая машина вздрогнула и поползла по рулежной дорожке в Пилотажную зону Все как обычно. И никто даже не догадывался, что этот полет в любом случае станет для старшего лейтенанта Белякова последним. Даже если ему удастся вернуться с Высоты живым, то в перспективе его будут ожидать только бесконечные допросы, офицерский суд чести, разжалование и отставка. Это в лучшем случае. В худшем – трибунал и длительный срок в местах не столь отдаленных. Интересно, думал Гриша, дождется ли Татьяна, пока он будет махать кайлом в лагерях?

Сердце равномерными толчками разгоняло кровь. Пульс поднялся чуть выше нормы…

– «Башня» – «Семнадцатому», взлет разрешаю.

– «Семнадцатый» – «Башне». Вас понял, взлетаю!

Беляков с тревогой ожидал первой волны легкой судороги, за которой обычно следовало падение в привычное Ничто, но взлет прошел на удивление гладко. Когда взлетный коридор уже остался позади, и Гриша прислонился к холодной стенке железного гаража, с облегчением подставив лицо влажному ветерку с Финского залива, он даже не почувствовал обязательной слабости в ногах. На Высоте все еще было тепло. Правда, погода начинала портиться на глазах. Низкие облака уже прижали город к земле и грозили дождем. Мимо прошаркала старушка с кошелкой. Покосилась на Гришу с подозрением. В этот раз он специально изменил траекторию взлета и сместил точку входа на пару километров. Хотя, глупая, конечно, конспирация. Даже если Стражи еще не отследили его траекторию взлета, то без особого труда зафиксируют точку посадки…

Первая телефонная будка, где еще сохранился телефон, попалась Грише только через десять минут на Среднем проспекте. Сам аппарат не подавал признаков жизни, но трубка, к счастью, оказалась на месте. Гриша сжал шершавую пластмассу в руке и накрутил на скрипучем диске несколько цифр.

– Ты где? – прозвучал из трескучей тишины вопрос Василия.

Гриша огляделся по сторонам.

– На углу Среднего и 20-й Линии. Кажется…

– Иди вперед до 24-й Линии, потом сворачивай направо, и дуй как можно быстрей к Смоленскому кладбищу. Там недалеко, – пояснил Василий. – Найдемся у Восточных ворот. Постараюсь тебя прикрыть, если не заблудишься.

– И не такое находил, – уверенно сказал Гриша, опуская трубку на рычаг…

Расстояние на Высоте – понятие относительное. Один и тот же километр можно было преодолеть и десять минут, и целый час. Смотря какой была оперативная обстановка. В этот раз обстановка складывалась не слишком благоприятная. Первые крупные капли дождя упали, как только Беляков покинул телефон-автомат. Буквально ниоткуда взявшийся ветер стал яростно таскать над разогретым асфальтом пыль и мусор. Редкие прохожие закрывали лица и спешили по домам. Когда Гриша свернул с проспекта, ветер чуть стих, зато воздух стал густеть на глазах, словно остывающий кисель. Над крышами облупившихся двухэтажных домов проскочила странная рябь, похожая на грозовую помеху в черно-белом телевизоре. Беляков почувствовал, что задыхается. Он прислонился к старому клену, пока защитный контур боевой машины справлялся с повышенной нагрузкой. Теперь никаких сомнений не осталось – Стражи рядом. И они жаждут встречи…

Хлынул ливень. Сначала Беляков пытался перебегать от дерева к дереву, но в таком плотном потоке воды остаться даже относительно сухим было совершенно невозможно, и он пошел напрямик, уже не скрываясь. Рубашка и брюки сразу обвисли, как две мокрые тряпки, а на каждый ботинок налипло по килограмму грязи. Когда Гриша все же нашел металлические ворота, закрытые висячим замком, у него было стойкое ощущение, что до Смоленского кладбища он добирался сутки. Василий на крыльце хлипкого деревянного строения уже подпрыгивал от нетерпения. Накинув на себя кусок полиэтилена, он быстро открыл калитку в заборе и с видимым облегчением втащил Гришу под навес, а потом в полутемное помещение сторожки. В одном ее углу стоял стол, освещенный коптящей керосинкой, в другом топилась печка-буржуйка, переделанная из старой железной бочки. На корточки перед буржуйкой присел бородатый парень.

– Знакомься, твой тезка, – сказал Василий. – Он здесь самый главный, поскольку сторож. А еще – мой старый друг.

– Очень приятно. – Гриша примостился на лавку поближе к горячему железному боку и быстро стянул мокрые ботинки вместе с носками. Если верить Василию, тот дружил с половиной питерских бомжей. То есть, сторожей…

– На меня ты, конечно, можешь рассчитывать полностью и бесповоротно. Но, сам понимаешь, мой бледнолицый брат, силы неравны, – грустно сказал Василий.

– Понимаю, – сказал Гриша. Им обоим было неловко. Даже Адепты высоких посвящений не имели наглости тягаться со Стражами, а уровень посвящения у Василия был лишь немногим выше среднего.

Хлипкий домик несколько раз встряхнуло, и дождь стих так же резко, как и начался. Гриша сунул босые ноги в непросохшие ботинки, безжалостно смяв задники, вышел на улицу и присвистнул от удивления. Василий со вздохом последовал за другом.