Богиня прайм-тайма - Татьяна Устинова

– Что ты смотришь? – спросил Бахрушин и остановил себя. Итак было понятно, что.

Дома, когда он оставался наедине с собой, дела шли совсемхудо.

– Ты выпьешь чего-нибудь?

– Я за рулем не пью, Леш. Принципиально.

У Бахрушина что-то уже было налито в стакане, он допил однимглотком и налил еще.

Ники сел на диван, наклонился вперед и потер лицо.Неожиданно оказалось, что он очень устал.

– Я завтра улетаю, – сказал Бахрушин. – Мне нужно найтиэтого, которого она записала на кассете.

– Готье?

– Гийома. По-моему, это единственный шанс.

Он пристроился рядом с Ники, поставил свой стакан на ковер,наклонился и тоже потер лицо.

Ники сбоку осторожно посмотрел на него.

– А этот твой МИД? Добрынин вроде что-то говорил про МИД?

Бахрушин скривился, как будто Беляев спросил у него что-тонеприличное.

– Никто ничем не занимается, Ники. По крайней мере, мне таккажется. Никому, черт побери, дела нет, а мне только два часа назад звонил отецВадика Грохотова и плакал, а я даже не знаю, что ему сказать! Живы, в плену, вмогиле, где они?! Кто захватил, зачем?!

– Да, – почему-то согласился Ники. – А кассета из диктофонагде? Ты ее давал слушать кому-нибудь?

– Добрынину. Он сразу же ее забрал. Сказал, что отвезет вФСБ.

– И что они?

Бахрушин быстро ответил, что именно. Ники опять глупокивнул.

– Жена Юры Смирнова, парня с Перового канала, написалакакую-то петицию депутатам, а старик Грохотов на прием в МВД ходил и в ФСБ,кажется, и ничего.

Хочешь кофе?

Это слово напомнило Ники позор, с которым он удалился издома Алины Храбровой, и он решительно отказался.

– А я себе сварю.

Бахрушин тяжело поднялся с дивана и ушел на кухню, но дверьне закрыл.

– Есть одна история, Ники, – сказал он оттуда. – Я теберасскажу, а ты послушай. Черт его знает… Короче, у нас в Париже работаеткорреспондент. Сергей Столетов.

– Знаю Столетова. – Ники тоже выбрался из диванных облаков,дошел до кухни и встал, привалившись плечом к притолоке. – Он там давно,по-моему.

– Семь лет. Несколько дней назад он пропал. – Бахрушинмельком глянул на Ники и снова уставился в кофейник. – А незадолго до этого онзвонил Владлену Никитовичу, который помощником президента подвизается, ирассказывал ему, что у него есть кассета с настоящим видео Аль Акбара.

– Брехня, – быстро сказал Ники. – Быть не может.

Никто не снимал Акбара.

– После чего Столетов пропал, и так его до сих пор и нет. Авы, черт бы вас побрал, в это же время в Кабуле получили из Парижа какую-топосылку!

Ники уставился на Бахрушина.

– Ну и что?

– Посылка была неизвестно от кого, так?

– От какой-то Вали Сержовой, – раздумывая, сказал Ники. –Ольга сказала, что она такой не знает.

– Нет никакой Вали Сержовой. У нее никогда не было такихподруг и до сих пор нет! Я точно знаю, Ники! В посылке были записка, колбаса…

– Кофе, – подсказал Ники.

– И видеокассета, – закончил Бахрушин. – С последним днем вДовиле. В Довиле Ольга тоже никогда не была.

Ники шагнул к столу, взял стакан и залпом допил виски.Бахрушин на него покосился.

– Ты же за рулем не пьешь! Принципиально.

– При чем здесь та посылка?!

– При том, что в Пхеньяне моя жена тоже никогда не была,зато Столетов там корреспондентом просидел несколько лет! До того, как его вЕвропу назначили!..

– Что, правда? – тупо спросил Ники.

Бахрушин бросил свой кофейник, проворно пододвинул стул, сели достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

– Смотри! Это ваша записка.

– Ты ее не сдал в ФСБ?! – удивился Ники.

– Ники, я тебя опять ударю, если ты…

– Я понял уже, Леша.

– Я читал ее раз триста, – сказал Бахрушин с отвращением. –Я ее наизусть знаю! И это чушь от первого до последнего слова! Мы не знаемникакого Рене Дижо, с которым она якобы летала в Пхеньян. А Робер Буле, япосмотрел по спискам, просто журналист TF1. Причем он работает уже стопятьдесят лет, специализируется по горячим точкам!

– А кто такой Робер Буле?

– Черт возьми, Ники! Это тот, кто привез вам посылку. Онсейчас в Афганистане, и мне тоже надо его найти. Обязательно.

Ники посмотрел в бумагу. Набранный на компьютере шрифтвытерся и поблек. Наверное, Бахрушин и вправду читал его триста раз.

Ники еще посмотрел и отвернулся.

Они с Ольгой приехали в ACTED за этой дурацкой посылкой, ион дурашливо охотился там за какими-то французскими девицами, а потом,сталкиваясь с ней лбами, они читали записку, и недоумевали, и радовались, что вкоробке оказались колбаса и кофе!..

– Смотри, – сказал Бахрушин и ногтем постучал по бумаге. –Вот тут что написано?

Ники послушно прочитал:

– Валя Сержова. Сто лет не виделись!

– Я думаю, что он специально выбрал имя, которого у нас вокружении нет. Нет человека, которого бы мы близко знали и которого бы звалиВалей. Я, например, знаю только одну Валю. По фамилии Матвиенко.

А дальше что?

– Что?

– Дальше фамилия, совершенно дурацкая, и – сто лет невиделись. Я думаю, что Сержова – это Серж.

Сергей. Сто лет не виделись – Столетов. Чтобы кто-то из насдогадался.

Бахрушину показалось, что Ники едва удержался от того, чтобыпокрутить пальцем у виска. Остановился в самый последний момент и этой самой,поднятой уже рукой почесал нос. Потом подвинул бумагу к самым глазам, как будтострадал близорукостью, и стал читать, от усердия шевеля губами.

На плите произошло шипение, всплеск, и остро завонялогорелым.

– Черт, – сказал Бахрушин вяло. – Опять забыл.

Вытянув шею, Ники посмотрел. Вся плита была в коричневыхкофейных разводах.

– А вдруг ты прав? – неожиданно спросил Беляев и поднялся.Черные глаза заблестели, и весь вид от этого у него стал очень пиратским. –Вдруг ты прав, Леша?!