Между прочим… - Виктория Самойловна Токарева

это время запустили в космос Гагарина. Было непонятно, вернется он или нет, но, пока он летел, срочно понадобилась песня.

Володина начальница стала обзванивать маститых поэтов. Говорила одно и то же:

– Нужна песня, написанная за один день. Сегодня. Поскольку через час космонавт уже вернется на землю.

Все маститые обижались. Они не халтурщики, чтобы ваять стихи за один день. Тогда Володя присел к столу, подвинул к себе листок и написал: «Заправлены в планшеты космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут…»

Если разобраться, какие планшеты? Какой штурман? Это же не аэродром, а космодром. И не самолет-кукурузник, а космическая ракета, которая взлетает с ревом, и бедный космонавт в середине, расплющенный перегрузкой.

Но никто об этом не думает. Главное – пыльные тропинки далеких планет. Прорыв в неведомое.

Володина начальница прочитала стихи и тут же позвонила композитору. И возникла песня, которая стала гимном космонавтов. Слова и музыка нашли друг друга. Эта песня и сейчас не устарела. Ее поют с душевным подъемом и восторгом. Песня, как говорится, выстрелила.

Володя получил толстую пачку денег и принес их Вале Болтушкиной. Перед этим он выпил с друзьями. Как не выпить? Явился домой в состоянии невесомости. Вошел в комнату и победно метнул в воздух толстую пачку. Это был своего рода салют победы. Купюры разлетелись во все стороны. Некоторые залетели под кровать.

Что оставалось делать Вале? Собирать их с пола. Залезать под кровать. Выгребать шваброй из-под шкафа.

В конце жизни Володя стеснялся этого своего купеческого жеста. Но это – потом. А тогда он торжествовал, пил, отрывался.

Восхождение Владимира Войновича продолжается. Он печатает в «Новом мире» повесть «Хочу быть честным» и рассказ «Расстояние в полкилометра».

Я помню, как в мои руки попал этот номер «Нового мира».

Я прочитала «Хочу быть честным», и со мной что-то случилось. Так бывает при первой любви. Видишь человека, ты его еще не знаешь, но сердце уже стучит: он, он, он…

Мне двадцать два года. Я окончила музыкальное училище, но хочу стать писателем. Я пишу постоянно, но КАК писать, про что? Я не знаю, в какую сторону направлять свое перо. И вдруг я вижу: КАК и в какую сторону. Неизвестный Владимир Войнович явился моим регулировщиком. Взмахнул палочкой и указал направление: двигайся туда, в обычную жизнь, в реализм, но не социалистический.

Я вышла на лоджию. В моем доме были большие лоджии. Раскрыла «Новый мир» и стала ходить взад-вперед и читать, читать, впитывать строчки, как пересохшая земля впитывает дождь.

Я хотела пропитаться этой прозой, как вишня коньяком, чтобы впоследствии спечь собственный пирог.

Далее я узнала, где можно увидеть этого выдающегося писателя. Мне сказали: в Клубе железнодорожников. У него там встреча с читателями.

Я помчалась неизвестно зачем. Просто посмотреть.

В те времена я сотрудничала с киножурналом «Фитиль», писала туда сюжеты. Сюжеты – короткие, две страницы текста. Вот такие две страницы я и прихватила с собой.

И вот я в Клубе железнодорожников. Вижу своего кумира: маленького росточка, метр с кепкой, жуткий кримпленовый костюм, глаза торчат. Из глаз – энергия. Это энергия таланта. Как кавалер он мне не подходит. Я люблю красивых и модных или хотя бы что-то одно. А тут ни первое, ни второе. Но я хочу быть писателем, и его энергия таланта бесценна.

Я продираюсь к нему через толпу и сую свои две страницы.

Володя – бабник и мгновенно отмечает мои двадцать два года и мою заинтересованность.

Он назначает мне свидание. Я прихожу.

Он говорит историческую фразу, которую я часто упоминала: «Твоя сила в подробностях, пиши подробно».

Я вернулась домой. Села за кухонный стол, другого не было. Положила перед собой две имеющиеся страницы и переписала их подробно. Получилось сорок две страницы.

Отнесла их Владимиру Войновичу. Он переделал название. Написал своей рукой: «День без вранья». И отнес рассказ в журнал. Я спросила:

– Почему ты отнес мой рассказ в журнал? Ты за мной ухаживаешь?

Он ответил:

– Если бы я нашел этот рассказ просто на улице, если бы он валялся в снегу, я все равно отнес бы его в журнал. Рассказ – талантливый.

– А я?

– И ты, – ответил Володя.

Мы разговаривали на «ты», потому что у нас была маленькая разница в возрасте. Пять лет. Мне двадцать два, ему – двадцать семь.

До романа дело не дошло, потому что он уже был влюблен в Ирину Икрамову, жену Камила. Он мечтал отбить ее у друга, но это было непросто. Ирина крепко держалась за Камила.

Володя попросил у меня фотокарточку. Я, естественно, подарила свой смеющийся жизнерадостный портрет, величиной с ладонь. Володя прицепил фотокарточку в свою машину над рулем, чтобы Ирина ревновала.

Я играла роль приманки, на которую Володя хотел приманить свою любовь.

Я играла роль червяка на удочке, на которого Володя хотел поймать золотую рыбку.

Приманка сработала. Ирина испугалась, что Володю уведут из-под носа. Войнович становился знаменитым писателем. Большая рыба могла уйти с крючка.

Камил – хороший, прочный. Но Володя – знаменитый. Быть рядом с таким человеком – лестно, поскольку на тебя падают его лучи. Почетная миссия.

Володя ее любил. Его могла бы остановить семья: беспомощная любящая Валя Болтушкина, двое маленьких детей – мальчик и девочка. Его могла бы остановить дружба с Камилом Икрамовым, который так много сделал для Володиного начала. Но Володя ослеп и оглох. Он ничего не хотел видеть и слышать. Он бросил семью и друга и начал новую жизнь на чужих слезах.

Вторая жена – Ирина

Ирина была ревнива. Она хотела владеть Володей в полном объеме и отсекла его от прежней семьи. Она их не выносила. Дети от деревенской Болтушкиной казались ей беспородными щенками. О самой Вале и говорить нечего. Где она, Ирина, и где Валя…

Ирина преподавала в школе. Какой предмет – не знаю. Наверное, литературу. У нее учился Егор Гайдар. Он глубоко уважал свою учительницу. Скорее всего, Ирина была хорошим педагогом: всесторонне образованным, с крепким характером.

Она родила Володе девочку Олю. Володя влюбился в Олю, и эта любовь продолжалась с ее первого дня до его последнего.

Я дружила с Володей. Не взахлеб. Редкие встречи, прогулки. Но я их запомнила. И запомнила все, что он говорил.

– Моим кумиром был Солженицын. А сейчас он перестал быть моим кумиром. Мне кумиры больше не нужны. Это свидетельство того, что моя душа мужает. И не нуждается в подпорках.

Володя в то время начал писать «Жизнь и необычайные приключения