Бальзам Авиценны - Василий Веденеев

– Не стоит будоражить осиное гнездо, – отказался капитан. – Лучше прикрой меня сзади. Я попрошу для тебя нож у Нафтуллы.

– Зачем? – Али-Реза пожал широкими плечами. – Я могу убить человека голыми руками. Мы с отцом много странствовали, и мне не раз приходилось защищать свою жизнь. На всякий случай я прихвачу веревку, ее будет вполне достаточно.

Кутергин молча кивнул и стал прикидывать, как лучше подобраться к лагерю Мирта в темноте. Обсудив все детали предстоящей вылазки, капитан и молодой шейх вернулись к ожидавшим их торговцу и слепцу. Услышав приближающиеся шаги, Мансур-Халим поднял голову и вытянул руки, призывая молодых людей сесть по обе стороны от него. Обняв их за плечи, он тихо сказал:

– Мне кажется, лучше отказаться от безумной затеи. Я предчувствую несчастья.

– Но ваш подарок и мои бумаги? – возразил русский. – Как оставить их в руках разбойника?

– Пойдем с нами, и ты получишь новую книгу. Мои друзья и единомышленники соберут все, что известно о караванных тропах, горах, реках и колодцах. Сведут воедино и отдадут тебе, – начал уговаривать слепец.

– Куда я должен пойти и сколько времени займет сбор сведений? – уточнил Федор Андреевич.

– Поедем на Восток, и не позже следующей весны ты получишь новую книгу.

– На восток отсюда британская Индия, – горько усмехнулся Кутергин. – И до следующей весны слишком долго ждать. Осеныо я должен вернуться в Петербург и доложить о результатах экспедиции.

– Не хочешь, – горестно вздохнул старик. – Что же. тогда пусть судьба будет милостива к нам!

Он сложил ладони и молитвенно провел ими по лицу. Капитану стало немного не по себе – словно на него повеяло вдруг могильным холодком, а сердце защемило от предчувствия близкой беды. Вот и шейх предчувствует несчастья, и даже непредсказуемый, лживый, переменчивый, как ветер, Нафтулла уговаривал не ходить в лагерь Мирта. Может быть, желание вернуть шкатулку, книгу и бумаги просто блажь, глупое упрямство и донкихотство? Ведь и так его уже занесло неведомо куда, забросило в сердце диких, неприступных гор, а он по своей воле ищет новых приключений, едва успев вырваться из лап фанатиков. Оставить все как есть, уйти с шейхом и его сыном или дать торговцу еше один камень и попросить вывести к русским фортам?

А главарь диких разбойников, именующих себя вольными всадниками, будет торжествовать победу над русским офицером? Сколько простых российских мужиков, одетых в солдатские рубахи, заплатят своими жизнями за то, что капитан Генерального штаба Федор Андреевич Кутергин спасовал и не привез сведений о пустынях и колодцах, о бродах и переправах, караванных тропах и перевалах?! Петр Великий говорил: «Офицеры суть солдатам, яко отцы детям!» Какой же из Кугергина отеп, если он предаст детей своих, оставив их слепыми, без карт? Понадеяться на других, бежать, спасая шкуру? Достойно ли такое офицера русской армии?

– Наверное, я не вправе втягивать вас в свои дела, – сказал капитан. – У меня с Миртом особые счеты, а вы уходите! Без Али-Резы вы, уважаемый Мансур-Халим, абсолютно беззащитны.

– Ты не сможешь один, – возразил молодой шейх, но Федор Андреевич не дал ему договорить:

– Смогу! Желтый человек охотится за вами, поэтому уходите!

– Мы не можем без конца злоупотреблять твоим благородством и просто обязаны помочь, как ты помогал нам. – Слепой шейх погладил ладонью длинную седую бороду. – Но в твоих словах скрыто зерно мудрости. Если ты решил отказаться от нашей помощи, пусть свершится угодное Аллаху!

Обернувшись, Кутергин увидел рядом Нафтуллу: склонив голову набок, он с интересом прислушивался к разговору. Заметив устремленный на него взгляд капитана, торговец быстро выставил перед собой ладони, словно желая отмести все подозрения:

– Мне неинтересны ваши дела! Просто пора перекусить. И еше я хотел бы узнать, когда вы намереваетесь отправиться дальше? Нельзя торчать здесь до скончани века!

– Они уходят. – Федор Андреевич показал на слепца и его сына. – Я остаюсь. Можешь дать им лошадь?

– Считай, ты купил ее, – засмеялся торговец.

– Получишь еше один камень, как только выведешь к русским пограничным фортам, – пообещал капитан. – Жди здесь до рассвета, а потом в путь.

– Хорошо, – согласился Нафтулла. – А если ты не вернешься?..

На прощание слепой шейх обнял Федора Андреевича и молча прижал к груди. Потом капитана обнял Али-Реза. Вскочив в седло, он помог отцу сесть впереди себя и хлестнул лошадь плетью. Глядя им вслед, Кутергин подумал: опять он остался с изворотливым Нафтуллой, хотя предпочел бы общество Мансур-Халима и его сына. Куда сейчас поскакал их конь? Туда, где за перевалами раскинулась сказочная и загадочная Индия? В каких городах или селениях ждут слепого шейха и его сына? Увидится ли он с ними еще когда-нибудь?

Капитан обернулся. Нафтулла привалился спиной к нагретому солнцем камню и мирно дремал. Рядом позванивали стременами стреноженные лошади. В ущелье уже сгустились вечерние тени; костры в лагере вольных всадников Мирта казались яркими огненными точками. Предзакатное солнце окрасило снежные вершины в алый цвет, словно облив их горячей, еше дымящейся кровью. Федор Андреевич перекрестился и начал спускаться в ущелье по крутой каменистой тропке. Из-под ног с легким шуршанием осыпались мелкие камушки п. подпрыгивая, летели вниз. Из щелей в каменных глыбах кое-где торчали пучки жесткой травы. Цепляясь за них руками, чтобы удержать равновесие, Кутергин терялся в догадках: почему Мирт не выставил караул на перевале, с которого его лагерь виден как на ладони? Основной закон войны и горах – занять господствующие высоты, чего разбойники не сделали. Может быть, они привыкли к пустынным равнинам и не знают, как обезопасить себя в горах? Как бы там ни было, отсутствие караула на перевале облегчало задачу.

Спустившись, капитан привязал к веткам куста полоску светлой материи, выпрошенной у торговца: возвращаться придется в темноте, и светлая тряпка послужит ориентиром, поможет найти тропочку наверх. Дай-то Бог вернуться!

Некоторое время Федор Андреевич шел почти не таясь, но когда до него стали доноситься запахи дыма костров, начал двигаться с осторожностью, низко пригибаясь к земле. Постоянно приходилось лавировать меж нагромождений камней или обходить осыпи, шершавыми языками врезавшиеся в ущелье. Небо над головой становилось все темнее, и вскоре зажглись первые звезды, казавшиеся маленькими колючими льдинками, рассыпанными на черном бархате. Луна еще не взошла, или ее свет просто не достигал дна ущелья.

Преодолев еще десятка два саженей, капитан лег и прислушался. Неподалеку шумела вода – скакал по камням горный ручей, берущий начало у края ледников. Изредка доносились отдельные громкие возгласы вольных всадников, ржание лошадей и стук топора – наверное, рубили мясо на ужин или валежник для костра, чтобы всю ночь поддерживать огонь: после захода солнца заметно похолодало. Кроме того, пламя костра отпугивало хищников, рыскавших поблизости в поисках добычи. Эти обычные звуки не вызывали никакой тревоги. Кутергин зажал в зубах кинжал и тихо пополз вперед.