Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева

— Здоровье моего сына! — провозгласил он, высоко поднимая кратер. — Да сбудутся предначертания богов! И приумножится сила Трои, как сегодня приумножается моя семья!

Все застучали чашами и подтянули нестройными криками с мест. Женщины, сидевшие за отдельным столом в дальнем конце зала, с осуждением бросали взгляды на перебравших мужей. Здесь жен не изгоняли с пиршества, как в Микенах. Но и не усаживали на почетные места, по критскому обычаю. Застряв при дверях, они были всегда всем недовольны и поминутно ждали драки. Но сейчас им было не до мужских выходок. Многих тревожило отсутствие Кассандры, обычно жрица Великой Матери освящала своим присутствием важные торжества. Сегодня ее не было. В этом видели дурной знак.

Оставив Париса на ступенях дворца, Аполлон поспешил к царевне. Ей пора было платить по договору. С первым лучом солнца обещание Феба начало сбываться. Гиперборейца ждал неприятный сюрприз. Кассандра сидела на открытой балюстраде дворца и общипывала лепестки белых лотосов, чтобы усыпать ими серебряное блюдо для головы жертвенной свиньи. Стук кипарисовых решеток заставил царевну вздрогнуть. На пороге стоял солнечный бог, меряя девушку жадным взглядом. Оба молчали, поскольку уже знали, что произойдет дальше.

— Думаешь, я не накажу тебя? — хмыкнул лучник.

— Раз данное богом слово не изменить, — пролепетала Кассандра. Ее немота пропала, но царевна не испытала облегчения. — Ты не сможешь отнять у меня дар…

— А кое-что к нему добавить? — Гипербореец щелкнул пальцами. — Я ведь знаю: ты была сегодня у ворот и видела поражение Гектора. У тебя хватило ума промолчать, но ты узнала Париса. Хотя ни разу в жизни его не видела.

На смуглой шее Кассандры выступили крупные капли пота.

— Я всем расскажу, кто он такой! — воскликнула она. — У ворот я не была уверена. А теперь знаю точно.

— Прозрела, — констатировал Феб. — Разве я не говорил тебе, что это опасный дар? А если он обратится против тебя?

— Разве можно обратить что-нибудь во вред тому, кто все знает наперед? — в запальчивости выкрикнула юная жрица.

— Плати, — вместо ответа потребовал Феб, надвигаясь на нее.

Девушка бросилась бежать от него по балюстраде, опрокидывая легкие плетеные скамьи и открытые сундуки из ивовых прутьев, вынесенные на жаркое весеннее солнце, чтоб проветрить платья. Лучнику стало скучно. Он не собирался ловить Кассандру. Ему совершенно ясно представилось, как за ней, растрепанной и обезумевшей от страха, гоняется по горящему городу пьяный от крови ахейский солдат. Валит ее на землю и с треском рвет юбку, не обращая внимания на брызнувшие с подола золотые бляшки-змеевики.

Спрятавшаяся за колонну Кассандра в этот миг увидела то же самое, и ее темные глаза распахнулись на пол-лица от ужаса.

— Вот так, — удовлетворенно кивнул Феб. — Ты не захотела бога.

— Но… — Царевна так крепко прижала ладони к деревянной колонне, что на коже отпечаталась липкая от жары краска.

— Я всем расскажу, что случится с Троей! — выпалила она.

— Расскажи, — поддразнил ее Феб. — И посмотрим, что случится.

Он зло закусил губу и вышел, оставив царевну в полном замешательстве.

Никем не узнанный, Феб вступил в пиршественный зал и, приняв облик одного из охранников царя, преспокойно поместился за его ложем. Роскошь смертных вызывала у него усмешку. С потолка чуть не над самой головой Приама свисали клочья черной сажи, колыхавшиеся на ветру, как знамена поверженных армий. Богатое оружие, развешанное по стенам, потускнело от копоти. За спинами пирующих на земляном полу повара разделывали мясо, которое готовилось тут же в медных жаровнях, чтоб подать его к столу горячим.

Пирующие уже настолько перепились, что требовали играть в коттаб — этот священный ритуал всех бездельников. Рабы внесли амфоры, разлили вино по киликам, и гости, отхлебнув изрядную долю, под ритмичные звуки кифары начали раскручивать чаши, продев палец в ушко. Царь взмахнул рукой, и все участники разом выплеснули вино на стены мегарона, выкрикивая имена своих возлюбленных.

Ничего более дикого Феб не видел. Тот, кто сумел выбросить жидкость всю сразу, попал выше других, создал наиболее замысловатое пятно, а также громче всех назвал предмет своей страсти, считался выигравшим. Однако в реальности гости только колотили посуду и обливали друг друга вином. Из-за чего в зале мгновенно вспыхивали ссоры и потасовки.

Униженный всем произошедшим сегодня, Гектор, как лось во время гона, протрубил: «Андромаха!» — и так шарахнул чашей о стенку, что глиняные черепки брызнули во все стороны, задев многих гостей. Ему бы и присудили победу. Но Парис, в жестах которого, несмотря на простоту, чувствовалось врожденное изящество, попал выше.

Незримо присутствовавшая в зале Афродита придала его розовому пятну на белой штукатурке форму сердца. Хмельные гости зааплодировали, и царь уже готовился провозгласить победителем вновь найденного сына, когда выяснилось, что тот наотрез отказывается назвать имя возлюбленной. Бывали минуты, когда Аполлон просто обожал ощущать себя «плохим парнем». Пользуясь тем, что Приам принимает его за одного из своих охранников, он склонился к плечу старика и горячо зашептал о нарушении правил.

— Кто твоя девушка, сынок? — возвысил голос царь. — Скажи нам ее имя, и мы с радостью одарим тебя золотым венком за победу.

— Венок мой! — заревел Гектор, с грохотом опустив оба кулака на стол. — Моя женщина самая лучшая!

Пока он громыхал, Аполлон незаметно, одним взглядом, передвинул пятно старшего царевича повыше и теперь любовался на спорящих, потирая руки.

— Так на кого же ты гадал? — теряя терпение, обратился царь к Парису.

— Я не знаю ее имени, — опустив голову, признался царевич. — Я никогда не видел ее…

Со всех сторон послышались свист и хлопки. Теперь над Парисом смеялись.

— Но она прекрасна, как сама Афродита! — попытался оправдаться юноша. — И Афродита обещала ее мне…

Смешки зазвучали еще громче, в царевича полетели корки и хлебные шарики.

— Что ж, победил ты, — с некоторым вызовом бросил Приам Гектору. Сегодня старший сын бесил его своими выходками. — Кстати, а кто такая Андромаха?

Но Гектор явно был не настроен продолжать разговор. Он мотнул головой и, пьяно прищурившись, вновь потянулся к килику.

Пир продолжался. Рабы разнесли новое вино и блюда с фруктами. Гул голосов над столами напоминал возбужденное гудение пчел. Оно все нарастало и нарастало в ушах Кассандры, недавно вошедшей в мегарон, и вскоре отделилось от толпы. Зажило своей жизнью. Словно в голове у царевны разворошили палкой целый улей. В какой-то момент звук стал нестерпим. А потом пчелы пробили дыру у нее во лбу и золотым потоком хлынули в зал.

В тот же миг картина перед глазами Кассандры изменилась. Мегарон поплыл, стены задрожали, с них словно языком слизало яркую роспись, а кровь на полу уже не принадлежала животным. Она заливала столы вместо вина, пятнала стены, с которых было сорвано все оружие. Мечи и топоры больше не выглядели старыми и закопченными. Напротив, умывшись кровью, клинки поблескивали опасной новизной, торча из развороченных, искромсанных тел.