Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

мрак. Сердце болело, но дышать по какой-то причине стало удивительно легко. Обито снова чувствовал себя мальчишкой, тем самым, который еще на что-то надеялся и чертовски боялся потерять свою любимую девушку. Боялся даже сейчас, когда ее уже не было в живых.

Края расплывчатого больничного мирка подъедала тьма. Лицо Рин растворилось.

****

Карин не находила себе места с самого пробуждения. В это утро ее сенсорика впервые в жизни дала сбой, а она даже не сразу поняла, что это с ней происходит.

Она проснулась, долго лежала рядом со спящим Итачи, изучала его лицо и не могла собрать воедино мысли. Видок у единственного и неповторимого Имбиря был совершенно невпечатляющий. Правильные чуть острые черты, густые ресницы — все это, конечно же, было прекрасно, но вот болезненная бледность и темные круги под глазами придавали Итачи схожесть с мертвяком. Мертвяки отнюдь не вызывали у Карин плотского влечения. Теплая постель приятно ласкала голую кожу, в голове царил вакуум. Зависнув в ступоре, Карин задала себе глупый и до ужаса несвоевременный вопрос: что она здесь делает?

Произошедшее накануне случалось уже не впервые. Она сама настойчиво добивалась этого, и прошлые сеансы ее все устраивало. Никакие дурацкие вопросы в голову не лезли. Что же изменилось сейчас? Карин испытывала страх и до конца не понимала, что ее пугает: убийственное ощущение изоляции от всего мира или же необходимость объясняться с Учихой Итачи, который после столь продолжительного штурма наконец ей поддался?

Она поняла, что было не так, только когда сенсорика постепенно вернулась обратно. Все ее тело снова затопило восхитительное щиплющее чувство присутствия Имбиря. Карин сглотнула набежавшие слюни и едва удержала себя, чтобы не потереться о спящего Итачи и не разбудить его.

Немного погодя Учиха проснулся сам и спросил в своем привычном тоне: «Что такое, Карин?»

Она не призналась. Сенсорный паралич прошел. Необходимости обсуждать это с Итачи не было.

****

Наруто стоял босиком на траве в одних штанах и смотрел на небо. От яркой голубизны слезились глаза. Когда он проснулся, Сарада еще спала. Наруто не стал ее будить. Утомленный боями и не только, он проспал больше суток и сам бы даже и не понял этого, если бы ему не сказала Карин.

По небу, распластав крылья, проплыл почтовый ястреб.

— Скрытый Камень сдался, — сказал Итачи.

Он появился на веранде незаметно и тоже наблюдал за ястребом.

— Значит, мне нужно в Резиденцию.

Наруто отступил на пару шагов назад, чтобы дольше проследить за полетом птицы. Под голыми пятками сочно хрустнули стебли сорняков.

— Зачем?

— Отец Шикамару должен сказать другим Каге, чтобы они не запечатывали биджу.

— Интересно, — проговорил Итачи. — С какой стати они согласятся?

Наруто нахмурился.

— Это было бы возможно, если бы все страны были в равных условиях, — продолжал Учиха. — Но это не так. И причина тому — ты, Наруто.

— Я?

— Ты последний джинчурики. И ты из Конохи. Это нарушает мировой баланс сил. Другие деревни попытаются это исправить, сам понимаешь.

— Понимаю, — хмуро ответил Наруто. — Но неужели нельзя так сделать, чтобы… Мы же победили. Верно? Ты сам сказал, что эта птица… Мы здорово их потрепали с папой и Сакурой-чан!

— Мы действительно можем диктовать условия Скрытому Камню. Даже можем повлиять на Суну, сейчас они всецело от нас зависят. Но есть еще Скрытый Туман и Скрытое Облако.

— Черт…

Наруто сжал кулаки.

— На них у Конохи нет никаких рычагов влияния. Особенно на Скрытое Облако. Они не откажутся от своих претензий на Двухвостого и Восьмихвостого. Особенно после того…

— …после того, как мы не смогли защитить дядьку Би, — закончил Наруто.

Он невидящим взглядом глядел себе под ноги.

— Значит, проблема во мне, говоришь?

— Я просто описал тебе политическую ситуацию.

— А если бы я исчез…

— Сам как думаешь?

Наруто вздохнул.

— Все снова бы переделили биджу.

— Ты схватываешь на лету, — похвалил Итачи.

Наруто посмотрел на него. Старший брат Саске был похож на тихого призрака.

— Ты говоришь про Коноху «мы». Почему? Ты же отступник. Ты…

Наруто осекся. Как-то не верилось, что этот умный спокойный человек убивал своих родителей, детей… Всех. Он чего-то не знал о нем. Не просто же так Саске отказался от своей мести.

Вспомнились слова Итачи двумя вечерами ранее: «Дальше будет только сложнее». И ощущение липкой ловушки, загонявшей их всех в рамки и ограничивавшей свободу выбора.

«Он тоже запутался», — понял Наруто.

Глава 185. Ветвь Возрождения: Тесный круг

185

В подземелье пахло плесенью. Пятно фонарика вылавливало оплетенные паутиной тонкие корни, свисающие с потолка. Впереди шумела вода.

Минато прошел вперед и нырнул в небольшой провал. Звуки эхом отражались от стен просторной пещеры. Кружок света уткнулся в пенистый поток внизу — там текла подземная река. Поток бежал по дуге и исчезал в узкой дыре, а над ним, под самой стенкой, тянулся узкий выступ. По нему Минато и двинулся дальше.

Пещера расширялась. Свет фонарика уже не добивал до потолка, только выхватывал из мрака узловатые толстые корни. Выступ с каждым шагом сужался и в конце концов идти по нему стало совершенно невозможно.

Он швырнул кунай по косой. Лезвие с глухим стуком вонзилось в потолок, и хирайшин в тот же миг перебросил Минато туда. Подобрав кунай, он двинулся по потолку вниз головой.

Кружок фонаря растягивался в овал и задевал все новые и новые элементы странной пещеры. На гигантских корнях аккуратными рядами висели серые коконы. Минато попытался их сосчитать, но быстро понял, что затея эта бессмысленная.

Сколько же их?..

****

Где-то вдали загремел металлический засов. Послышались шаги.

Обито уже привык жить одним лишь слухом. Воображение плело из звуков картину творящегося в коридоре.

Тьма перед глазами его убивала. Обито и до этого считал окружающую вселенную лишь одним из возможных проявлений реальности, но сейчас она отдалилась от него еще больше. Не способный видеть, загнанный в клетку, Обито не чувствовал себя живым. Ему так и не удалось сотворить другой мир, лучший, и неутоленное желание горько отравляло ему сердце.

Он бы предпочел просто умереть. Печать Мадары добровольного самоустранения не позволяла, а теперь умереть не