Ведьмак - Анджей Сапковский

— Откуда ты узнал, — спросил Аваллак’х, — что нам грозит опасность?

— Я и не знал. — Эльф внимательно разглядывал Цири. — Мы патрулируем равнину. Разошлась весть, что единороги стали беспокойными. Неведомо почему. То есть теперь уже ведомо. Из–за нее, ясное дело.

Аваллак’х не подтвердил, но и не опроверг. Цири же гордым взглядом ответила на взгляд черноволосого эльфа. Несколько мгновений они глядели друг на друга, но ни он, ни она не хотели первыми опустить глаза.

— Значит, это и есть Старшая Кровь, — отметил эльф. — Aen Hen Ichaer, наследница Шиадаль и Лары Доррен? Что–то не очень хочется в это верить. Самая обыкновенная девчонка. Dh’oine. Человечья самочка.

Аваллак’х смолчал. Лицо у него было неподвижным и безразличным.

— Предположим, — продолжал черноволосый, — что ты не ошибся. Более того, примем за факт — ведь ты, говорят, никогда не ошибаешься, — что в этом существе сидит глубоко укрытый ген Лары. И верно, если приглядеться как следует, можно заметить определенные признаки, свидетельствующие о родословной этой малютки. И верно, есть у нее в глазах что–то напоминающее Лару Доррен. Не правда ли, Аваллак’х? Кто, если не ты, больше других способен это оценить?

Аваллак’х и на этот раз не отозвался. Цири заметила на его бледном лице признаки румянца. И удивилась. И задумалась.

— Короче говоря, — скривил губы черноволосый, — есть в этой маленькой Dh’oine что–то стоящее, что–то прекрасное. Я замечаю. И у меня такое ощущение, будто я увидел золотой самородок в куче… перегноя.

Глаза Цири вспыхнули. Аваллак’х медленно повернул голову.

— Ты говоришь, — сказал он, четко выговаривая слова, — совсем как человек, Эредин.

Эредин Бреакк Глас улыбнулся, показав зубы. Цири уже видела такие зубы, очень белые, очень мелкие и очень нечеловеческие, ровные, как из–под оселка. Ни резцов, ни клыков. Она видела такие зубы у мертвых эльфов, лежавших рядами во дворе пограничной заставы в Каэдвене. Насмотрелась она на такие зубы у Искры. Но когда улыбалась Искра, зубы выглядели красиво, у Эредина же — как у упыря.

— А что, эта девочка, — сказал Эредин, — которая пытается убить меня взглядом, уже знает причину своего появления здесь?

— Конечно.

— И готова сотрудничать?

— Еще не вполне.

— Не вполне, — повторил Эредин. — Ха, скверно. Поскольку характер сотрудничества требует, чтобы оно было полным. Иначе как полным — попросту невозможно. А поскольку от Tir na Lia нас отделяет всего полдня езды, хорошо бы знать, к чему мы пришли.

— Зачем торопиться? — Аваллак’х слегка выпятил губы. — Что мы выгадаем на спешке?

— Вечность. — Эредин Бреакк Глас посерьезнел, в его зеленых глазах что–то вспыхнуло и тут же погасло. — Однако это твое дело, Аваллак’х. Твоя забота. И твоя ответственность.

— Это сказал ты.

— Это сказал я. А теперь простите, но обязанности взывают. Оставляю вам эскорт для безопасности. Переночевать советую здесь, на этом холме. Если отправитесь в путь на заре, в Тир на Лиа прибудете своевременно. Va faill. Да, еще одно.

Он наклонился, обломал и сорвал покрытую цветками ветку мирта. Поднес ее к лицу, потом с поклоном вручил Цири.

— Это мои извинения, — сказал он кратко. — За необдуманные слова. Va faill, luned.

Он быстро отошел, через минуту земля дрогнула под копытами, когда он уезжал с частью отряда.

— Только не говори, — пробурчала Цири, — что мне пришлось бы с ним… Что это он… Если это он, то никогда в жизни…

— Нет, — медленно сказал Аваллак’х. — Не он. Будь спокойна.

Цири поднесла ветку к лицу. Чтобы Аваллак’х не заметил возбуждения и интереса, охвативших ее.

— Я спокойна.

* * *

Сухой чертополох и вереск уступили место буйной зеленой траве, влажным папоротникам, сырая почва зажелтела лютиками, залиловела люпинами. Вскоре показалась река, лениво текущая в обрамлении плакучих ив. У хрустально–прозрачной воды был слегка коричневатый оттенок. Пахло торфом.

Аваллак’х наигрывал на своей флейте синкопированную мелодийку. Погрустневшая Цири усиленно размышляла.

— Кто, — заговорила она наконец, — должен стать отцом ребенка, который вам так необходим? А может, отцовство не имеет значения?

— Отцовство имеет значение. Надо понимать, ты приняла решение?

— Нет, не надо понимать. Просто выясняю для себя некоторые вопросы.

— Готов помочь. Что ты хочешь знать?

— Ты прекрасно знаешь что.

Несколько минут ехали молча. Цири смотрела на лебедей, гордо плывущих по реке.

— Отцом ребенка, — спокойно и по–деловому сказал Аваллак’х, — будет Ауберон Муиркетах. Ауберон Муиркетах — наш… Как это вы говорите… Верховный вождь.

— Король? Король всех Aen Seidhe?

— Aen Seidhe, народ Гор, это эльфы твоего мира. Мы же — Aen Elle. Народ Ольх. А Ауберон Муиркетах, да, верно, наш король.

— Король Ольх?

— Можно сказать и так.

Ехали молча. Было очень тепло.

— Аваллак’х…

— Слушаю.

— Если я решусь, то потом… позже… я буду свободна?

— Ты будешь свободна и уйдешь, куда захочешь. Если не решишь остаться. С ребенком.

Она пренебрежительно фыркнула, но ничего не сказала.

— Так ты решила?

— Решу, когда будем на месте.

— Мы уже на месте.

Из–за ветвей плакучих ив, спускающихся к воде словно зеленые занавеси, Цири увидела дворцы. Никогда в жизни ей не встречалось ничего подобного. Построенные из мрамора и алебастра, они больше походили на ажурные беседки и казались столь нежными, воздушными и легкими, словно это были не здания, а призраки зданий. Цири так и казалось, что вот–вот повеет ветер, и дворцы–игрушки исчезнут вместе с заволакивающим реку туманом. Но когда ветер повеял, туман исчез, зашевелились ветви ив и по реке пошла рябь, дворцы вовсе не исчезли и исчезать, судя по всему, не собирались. Они только стали еще красивее.

Цири восхищенно смотрела на террасы, на выступающие из воды подобно цветам водяных лилий башенки, на висящие над рекой мосточки, на фестоны плюща, на лесенки, ступеньки, изящные балюстрады, на арки и галереи, перистилы, колонны и колонки, на большие и маленькие купола, на стройные, напоминающие спаржу зубцы и башенки на крышах.

— Тир на Лиа, — тихо сказал Аваллак’х.

Чем ближе они подъезжали, тем сильнее щемило сердце от прелести этого места, сильнее стискивало горло, и слезы наворачивались на глаза. Цири смотрела на фонтаны, на мозаики и терракоты, на статуи и памятники. На ажурные элементы строений, предназначения которых не понимала. И на конструкции, относительно которых была уверена, что они не служили ничему. Кроме эстетики и гармонии.