Отчим моей подруги - Милана Стоун

Меньшова тяжело так вздыхает и отворачивает лицо, стирая слёзы. Жалко немного становится. Что-то произошло очень плохое, потому что никогда не видела ее вот в таком состоянии.

— Она после твоего резкого исчезновения была сама не своя, — громко всхлипывает и возвращает взгляд. — Я узнала, что она принимает наркотики.

Эта новость удивляет. Нет. Она меня ошарашивает. Приводит в ступор. Лера? Она бы на стала травить себя этой гадостью… не могла.

Я же слишком хорошо ее знаю. Травку покурить — да, но ничего больше. Может Меньшова преувеличивает? По глазам вижу, что это ее очень беспокоит.

— Она забеременела от женатого мужчины и сделала… аборт, — с каждым сказанным словом глаза лезут на лоб. Я, конечно, понимаю от какого именно женатика. Черт. Вот ублюдок. — А после сорвалась и пустилась во все тяжкие. Она все это время обвиняла тебя во всем. Бредила моим му… — замолкает, откашливается, — Русом.

Не знаю, что и сказать. Просто не хватает слов. Как реагировать. Новости не из приятных. В голове не укладывается, как все это могло произойти за такой небольшой период времени.

— Ей нужно лечиться, — предполагаю, пожимая плечами.

Капец. Наркота, беременность. Сука. Неужели этот ее хахаль заставил сделать аборт? Даже не могу представить, что она чувствовала.

Душевно умирала. Ведь в отличии от меня, она всегда сильно тянулась к детям. Как бы странно это не звучало, но так оно и было. Я всегда ее представляя с хорошим мужем и кучей детишек. Когда про себя и думать не могла.

— Она проходила курсы терапии, — продолжает рассказ, а меня озноб берет. И меня не было рядом в такой несчастный момент в ее жизни. — Но я рассказала ей о тебе и о том, что, — она кинула взгляд на выход, намекая на Руса, — и, в общем, она сорвалась опять.

Не понимаю такую реакцию на меня и на наши отношения с Русланом, хоть убей. Он признался, что с ней у него ничего не было. Не соврал же он. Зачем ему это.

— Я не знаю, что вам сказать, — шёпотом, мну руками маленькую подушку.

К такому разговору я точно не была готова. Все, что угодно, но не это. Разборки по поводу Хайдарова, наш ребёнок, их внезапный развод, но не это дерьмо.

— Нам не нужны проблемы. После повторного лечения мы планируем переехать в столицу. Она больше не побеспокоит тебя.

Я еле кивнула. А в проеме уже стоял обеспокоенный Руслан, ожидая, пока мы закончим наш странный диалог.

Мялся и впервые видела его таким несобранным. Что-то хотел сказать, но только поджимал губы.

Что я чувствовала в этот момент? Мне было неприятно. Вообще от всей этой ситуации. И жалко бывшую подругу и больно от того, что она вот так поступила со мной. Ведь всегда можно просто поговорить. Я бы все поняла. Может даже помогла.

— Она красавица, — наклоняется ко мне Ира и говорит тихо, чтобы услышала только я. — Руслан как-то раз пошутил, что ты его маленькая подрастающая невеста. Мы долго с твоей мамой смеялись.

Она уходит, оставляя меня сидеть и переваривать все услышанное. До позднего вечера я хожу сама не своя, отвлекаюсь только на кормление грудью.

Руслан возится с Ниной, ну, пытается. Хмурится, когда не получается ее укачать, включает мультики, которые тоже не дают результата. Но мне не даёт, говорит, хочет научиться сам.

Параллельно общается со мной о разной чепухе: чем мы будем заниматься, куда он хочет переехать жить, потому что в квартире нам будет тесно. Рассуждает, где можно приобрести дачу. А я слушаю в пол уха и возразить ничего не могу, или не хочу.

— Давай я, — подхожу и забираю дочь, видя, как Руслан измотал себя. — Ты бы хотя бы переоделся, — говорю колко, ведь и правда он все это время был в рабочем костюме.

— Ты подумала? — говорит как то грубо и я кидаю на него тяжелый взгляд. — Нужно решить вопрос с Лерой, — не отступает он и делает шаг ко мне. — Так просто все я не оставлю. Но тебя ввязывать не хочу.

— Тогда почему сказал мне это? — вопрос сам напрашивается.

Хайдаров отводит взгляд. Нервно проводит рукой по лицу.

— Не хочу от тебя, что-то скрывать.

Слова греют сердце. Вот умеет же быть милым и заботливым. В своей манере.

— Ладно, — тихо шепчу. — Не хочу, чтобы ты ее трогал. Мы просто забудем об этом недоразумении, — настаиваю на своём, надеясь, что он хоть раз уступит мне. — Хорошо?

Жмет челюстью. Недоволен таким раскладом вещей. И походу уже пожалел, что поднял эту тему. Но спустя несколько минут его отпускает и он кивает. Немного подозрительно. Мы еще поднимем эту тему.

Указывает головой на Ниночку и говорит:

— Она из меня всю кровь выпьет, — приподнимает уголки губ в лёгкой улыбке. — Как это делаешь ты, — обнимает меня за талию, а я льну к нему вместе с нашей мелкой.

— Ну не так все плохо, — щипаю его свободной рукой за бок. — Я посмотрю на твоё поведение и решу, продолжать мучать тебя или нет.

Руслан хлопает по заднице, стоило мне отвернуться, а после сжимает ее в ладонях, подстраивается сзади.

— Есть шанс, что ты сжалишься? Хочу просить прощение, — я могу почувствовать его полную готовность к перемирию.

Руками настырными уже лезет под майку, тянется к груди, обхватывая тяжелые полушария. Дышит в шею прерывисто, урча что-то невнятное себе под нос. Кажется, он готов в любой момент накинуться, сорвать с меня одежду, взять жестко в своей манере. Но отходит со страдальческим вздохом, когда Нина открывает глазки.

— Мы ещё не закончили, Мелкая, — кидает мне с обидой во взгляде и уходит в ванную. — Будь наготове.

Его слова будоражат, а это обещание в интонации его голоса говорит о многом, о ночном сексе — это точно. И тело начинает просыпаться и требовать к себе интимного внимания.

А воспоминания грубых, умелых рук Хайдарова неожиданно для самой себя возбудили не на шутку, и я готова сорваться к нему в ванную. Но постеснялась это сделать. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я нагло заявилась к нему с явным намерением потрахаться?

Зафантазировавшись, прилегла ненадолго и в ожидании его заснула. Спросонья почувствовала загребущие руки, что заковали мою талию и притянули к крепкому телу.

— Завтра займёмся подбором няни, — говорит в макушку. — На выходных не выпущу тебя из постели.

Сил нет даже ответить, и я только тихо угукаю. Глаза снова закрываются, погружая меня в сон, но перед тем, как окончательно выключиться, слышу:

— Я, пиздец, люблю тебя.

3 года спустя.

— Не хочу этого больше слышать! — срывается во всю голосину. — Никакого возвращения в институт.

Чертов кретин, баран непробиваемый. И за этого деспота по наивности своей я вышла замуж? Ужас какой.