Безупречные создания - Елена Михалёва

их наставниц. Тогда мужчина умолк под их шокированными взглядами, будто лишённый всяких сил к сопротивлению. Его плечи поникли.

Филипп Карлович понурился. Опустил подбородок так, что волосы упали на лицо, и глухо повторил:

– Это не я. Христом Богом клянусь. Не мог я. Я не мог. Только не её.

– Ступайте уже, – сердито подтолкнул его один из полицейских.

Следом за ними на лестнице появились ещё двое служителей порядка в форме, а за ними шли приставы в сопровождении её светлости, институтских сторожей и старшей инспектрисы. Среди них Бельская заметила Шаврина. Мужчина нёс в руке кожаный портфель с медными пряжками.

Учительницы и классные дамы зашептались промеж собой. Кто-то попытался отправить девушек обратно на занятие музыкой, но без особого успеха. Все были донельзя озадачены происходящим.

Филиппа Карловича под конвоем повели к выходу. Классные дамы же устремились к её светлости, чтобы выяснить, что именно случилось. Вместе с ней остановился и один из приставов, чтобы ответить на вопросы. Но Лиза воспользовалась этой заминкой, дабы самой выяснить, в чём дело.

Бельская обогнула стайку одноклассниц и негромко позвала, привлекая к себе внимание:

– Иван Васильевич!

Шаврин, который было собирался с остальными полицейскими удалиться из Смольного как можно скорее, заметил её. Его хмурый лоб разгладился, а под моржовыми усами мелькнула улыбка. Пристав тотчас изменил направление и пошёл навстречу Лизе.

– Елизавета Фёдоровна, вы уже на ногах. – В его пристальном взгляде промелькнуло нечто очень похожее на искреннюю отеческую заботу. – Рад видеть, что вам лучше.

Он оглянулся через плечо и отвёл девушку в сторону так, чтобы они оба оказались у колонны: вроде бы у всех на виду, но в то же время укрытые от особенно любопытных глаз.

– Иван Васильевич, что случилось? Скажите, умоляю. – Бельская сложила вместе ладони. Её испуганный взгляд устремился к парадной двери, через которую как раз выводили учителя словесности.

Шаврин поморщился.

– Вы мне обещали рассказать, если что-то прояснится. Я и так чуть рассудка не лишилась от горя, и на том основании имею полное право знать правду. – Лиза была готова умолять. – Иван Васильевич, миленький. Не молчите. Прошу вас. Вы что-то нашли?

После краткого колебания пристав похлопал по портфелю.

– Письма, – коротко сказал Шаврин, но всё же сжалился и пояснил: – Мать убитой Натальи Францевны нашла у неё записку личного характера. По почерку мы вышли на вашего учителя и провели обыск в его комнате.

Филипп Карлович их учителем не был. Он работал с другими классами младших «голубых» девочек. Но Бельская промолчала. Слишком уж шокирована была услышанным.

– Нашли у него целую стопку писем весьма фривольного содержания, – продолжал Шаврин. – Уж простите, что я вам такие вещи говорю, сударыня. Вы сами спросили.

– Всё в порядке, продолжайте, – кивнула Лиза, а сама взялась рукой за колонну, чтобы не зашататься от слабости. – Кто… писал Филиппу Карловичу?

– Все письма до последнего ему написала ваша покойная подруга Наталья, – Иван Васильевич понизил голос. – И все, увы, свидетельствуют о том, что они состояли в весьма близких любовных отношениях. Только Наталья Францевна ответы этого мужчины не хранила. А вот он отличался сентиментальностью.

Лиза почувствовала небольшое головокружение.

– Этого не может быть, – пробормотала она. – Натали бы не стала.

– Увы, всё говорит об обратном…

Шаврин осёкся. Кажется, опомнился, что беседует всего лишь с юной девушкой, а не с полицейским или классной дамой.

– Елизавета Фёдоровна, я лучше пойду, – он оглянулся через плечо. – Вам этого знать не нужно.

– Нет-нет! – Лиза схватила его за рукав, не позволяя сдвинуться с места. – Думаете, это он… её убил? За что? За то, что не отвечала ему взаимностью?

– Как раз таки отвечала, причём весьма пылко, а он сокрушался, что ничего ей, баронессе, взамен предложить не может, кроме скромного учительского жалованья. – Шаврин покачал головой. – В последнем письме она сказала, что найдёт предлог и вернётся в институт, чтобы поговорить с ним обо всём до того, как уедет на летние каникулы за границу.

Лиза судорожно вздохнула, прижимая руки к груди.

– Она вернулась из-за него? Но это ведь не причина для убийства, – прошептала она непослушными губами.

– А вот это мне предстоит выяснить. – Шаврин наклонился и поцеловал руку Бельской. – Берегите себя, Елизавета Фёдоровна.

– Постойте, – Лиза снова удержала его. Она в растерянности часто захлопала ресницами. – А Оленьку и Танюшу тогда за что он отравил? За то, что они узнали про их с Натали… связь?

Шаврин нахмурился и мягко снял её ладонь со своего рукава.

– Прошу вас, ни с кем не обсуждайте этого, – вместо ответа строго произнёс он. – Мне запрещено разглашать какие-либо подробности. Я и без того с вами чрезмерно откровенен.

Он развернулся и сделал пару шагов, когда Бельская спешно задала ему в спину ещё один последний вопрос:

– А если это он сделал, что его ждёт? Каторга?

– Смертная казнь, – не оборачиваясь, на ходу ответил пристав.

За убийство карали строго: повешением. Лизе это было известно. Но отчего-то ей не хотелось верить в то, что милый и робкий Филипп Карлович не только соблазнил её подругу, но и мог лишить кого-либо жизни вообще.

Бельская привалилась спиной к колонне. Мраморная поверхность приятно холодила. Лиза постаралась сосредоточиться на этом ощущении, чтобы не лишиться чувств и вновь не оказаться в лазарете.

Вокруг всё ещё гомонили. Этот гомон звучал в холле нескончаемым эхом, от которого разболелась голова.

Задержавшийся пристав и княжна Ливен сухо отвечали на вопросы. Никто не открыл тех же подробностей, что и Шаврин. Лишь говорили про обыск и про то, что Филипп Карлович оказался под следствием в его результате, больших деталей якобы не знают. Смысл прочих фраз от Лизы упорно ускользал.

Она отыскала глазами Свиридову и подошла к ней.

– Анна Степановна, позвольте мне пойти к себе в комнату, пожалуйста? – тихо попросила она у классной дамы. – Обещаю, что к ужину приду. Мне нужно немного полежать.

Свиридова окинула её цепким взглядом. По ней было видно, что она не хотела оставлять воспитанницу одну, но и узнавать новости последней не желала.

– Хорошо, – наконец разрешила она. – Но больше никуда ни шагу. Вот, – она выудила из кармана маленький ключик. – Ваш ключ от спальни. Запритесь. Вам так будет спокойнее.

– Merci. – Бельская изобразила торопливый реверанс, после чего поспешила к себе в комнату, ни на кого более не оглядываясь.

Ключ она прижимала к груди, как некое бесценное сокровище. В горле пересохло от волнения. Глаза щипало. Лиза на бегу смахнула навернувшиеся слёзы. Уже в коридоре жилого крыла она осознала, что действительно бежит к своей комнате, чтобы поскорее остаться в одиночестве