Пастухи чудовищ - Антон Корнилов

Правда, толку от моего рвения на занятиях не было никакого. В том смысле, что Ветка внимания мне уделяла ровно столько, сколько и остальным своим ученикам. Как будто между нами ничего и не было никогда. Как будто мы, черт возьми, совсем чужие. Она даже Маугли меня не назвала ни разу! Я-то полагал: после того, как она в трапезной тогда продемонстрировала, что неравнодушна к моей персоне, у нас все наладится, а тут вона что… Обиделась она, что я выяснил, почему у нее с Максом любовь расклеивается? Так я рано или поздно все равно это выяснил бы… Пес этих девок разберет!

К концу недели я опустился до того, что, уподобившись Деге в первые дни пребывания в Монастыре, применил тактику массированной бомбардировки комплиментами – никакой реакции. Разок попытался пошутить насчет ее возраста, чтоб хоть как-то поколебать ледяное ее спокойствие, – в результате получил только лишь внеочередной наряд по чистке туалетов и умывален. От отчаянья я прибег к последнему средству. Подкараулил ее в коридоре, схватил за руку и… Планировал-то я сурово и твердо потребовать разъяснить причины коллапса отношений, а в итоге получилось какое-то жалкое блеянье с невнятными извинениями… Ветка попросту вырвала руку и пошла себе дальше. Даже в глаза мне не взглянула, даже не обернулась на глупо и понуро топтавшегося на месте меня… Только то и хорошо, что вовремя руку вырвала. А то я бы еще, чего доброго, в порыве чувств и на колени бы ляпнулся…

В тот же вечер я и решил для себя – хватит. Пацан я или хвост псиный? Виляю туда-сюда, мельтешу… Не то что собратья-ученики – учителя посмеиваться начали. Вернее, из учителей только Однако посмеивался. Отец Федор при виде меня качал головой и как-то раз ни к селу ни к городу в качестве предисловия к своим занятиям затеял длинную проповедь о необходимости возобладания духа над плотью. А Дега, кореш мой, тот даже злился. Дескать, позорю я его непацанским своим поведением.

Да, в тот же вечер я решил для себя – хватит. Вместо того чтобы полночи, как обычно, крутиться на топчане и скрипеть зубами, я уселся на каменном полу – прямо в перекрестье лунного света из окошка. Уселся, сложив по-особому ноги, как Однако учил. Но успокоить дыхание, как полагается, я не успел. Сердце мое вдруг подпрыгнуло и застряло где-то в горле.

Потому что скрипнула дверь и в келью бесшумно проскользнула она… Ветка. Я открыл рот, силясь сказать хоть что-то, но она, измученно посмотрев на меня, произнесла:

– Только не говори ничего, пожалуйста… – И добавила: – Откуда ж ты взялся такой, Маугли…

Маугли!

И, прикрыв за собой дверь, стащила через голову толстовку.

Наутро весь мир стал другим, до странности отчетливым и ярким. Я неожиданно обратил внимание на то, на что не обращал внимания всю эту неделю.

Монастырь-то изменился, наполненный шумом и деловой суетой! По дороге в трапезную я насчитал дюжину незнакомых мне людей: четверо в армейской форме прогрохотали берцами мне навстречу, а еще один, одетый в гражданское, обогнал, таща в руках явно очень тяжелый, побрякивающий металлом брезентовый сверток. Меня обдало густым запахом технического масла, и я успел увидеть выглядывавшие из-под брезента ружейные стволы…

На завтраке людей оказалось столько, что все они едва умещались за парой длиннющих столов. Даже половины из этих людей я никогда раньше не видел. Трапезная гудела от множества голосов.

– А что происходит-то? – спросил я у Деги, доскребывающего со дна миски остатки гречневой каши, обильно сдобренной пахучей мясной подливой. – Откуда столько народу?

– Очнулся наконец! – отреагировал кореш, отодвинув опустевшую миску и облизнув ложку. – Третий день уже этот кавардак!.. Шагу некуда ступить. Понаехали ратнички с шептунами со всех близлежащих округов, чтоб их!.. Порции чуть ли не вдвое меньше стали!

– Да что случилось?

– Как – что? Да то самое и случилось, ради чего в Монастырь Комбат прибыл. Он их всех и собрал.

– Для чего?

– Ты, Умник, вообще, что ли, оглох и ослеп со своей любовью? ЛОПСов по всей стране косят направо и налево. Это хоть помнишь?

– Ну.

– Гну. А в соседнем округе уже с полгода функционирует НИИ, изучающий способности лобстеров. Нагнали их туда, родненьких, поселили в палаты и аппаратами всякими просвечивают. Раньше выпускали погулять по первому же требованию, а теперь – шиш. Закрыли ворота и поставили охрану. Да такую, что им вроде даже и глаза не отведешь, чтобы свалить по-тихому. Вот наши и забеспокоились. А ну как тамошних шептунов тоже в расход пустят?.. С них станется, с этих беспредельщиков…

– И… что же?

– А то, – Дега понизил голос. – Штурмовать НИИ будем. Стволов в Монастырь навезли – мама не горюй…

– Ничего себе новости!

Вдоволь налюбовавшись на смятенную мою физиономию, Дега наконец смилостивился:

– Расслабься, Умник! Нас, новичков, туда не возьмут…

– А Ветку? – тотчас спросил я.

– И ее – тоже. И Однако, и отца Федора. Учителя здесь останутся. Да ты хавай, а то если стормозить, то добавки не хватит. У этих, которые понаехавшие, аппетит отличный!

Проговорив это, мой кореш подхватил свою миску и рысцой припустил к раздаточному окошку.

А я принялся за еду, время от времени посматривая поверх голов завтракающих, в сторону входной двери. На раздаче-то ее сегодня не было, Ветки. И в трапезной нет. Значит, скоро появится. Или уже успела до моего появления позавтракать?

Она появилась, едва я проглотил первые две ложки. Я чуть привстал ей навстречу, намереваясь указать на свободное место рядом. Ветка, скользнув по мне взглядом, тотчас спрятала глаза, поспешила к раздаточному окошку. Но я успел заметить, как она улыбнулась – мимолетно, легко, едва заметно, только для меня одного!

– Урвал маленько! – радостно сообщил вернувшийся Дега, со стуком ставя на стол наполовину полную миску. – Ну ничего… Еще пару деньков осталось потерпеть, и свалят эти нахлебники. Оглоеды. А Комбат куда смотрел? Неужели нельзя было так распорядиться, чтобы они со своим хавчиком приезжали?..

Получив свою порцию, Ветка повернулась от окошка. Я снова привстал. А она, старательно не глядя на меня, нашла себе место за дальним концом стола. Уселась, подняла лицо ко мне и снова улыбнулась. И мир вспыхнул еще ярче!

– Ты не голодный, что ли? – осведомился Дега, умудрившийся уже вторично опустошить свою миску. – Чего не жрешь? В таком случае, если не возражаешь…

– Возражаю! Убери клешни.

А все-таки немного обидно, что мы вынуждены прятать от всех наши отношения. Чего скрываться? Как будто мы что-то плохое делаем… А, ладно, какая разница. Главное, что снова все у нас как раньше. Главное, что снова Ветка – моя Ветка.

Дега откинулся от стола, сыто отдуваясь. Потом, посмотрев на меня внимательно, вдруг спросил:

– А чего это ты сегодня такой… жизнерадостный? Может быть, у вас опять закрутилось?..