Б-11 - Олег Юрьевич Рой

качестве носителей каких-то древних богов, которых некогда загнали в глубины ада».

«Их нельзя выпускать наружу, – перебила его Таня. – Они могут устроить человечеству глобальный апокалипсец. Но, к счастью, у них есть уязвимость. Эта уязвимость – мы, наши тела. Если мы разрушим их, повелители бездны вернутся в преисподнюю. Но мы при этом погибнем, и погибнем навсегда».

«Может, это неправильно, – подумал Игорь, – но мысль погибнуть вместе с тобой, так сказать, в обнимку, меня даже как-то греет. Вот только, что ты предлагаешь? Пристрелить друг друга на брудершафт?»

«У меня идея получше, – ответила Таня. – Здесь у нас полно взрывчатки. Я сооружу два пояса шахида из бронежилетов – выну бронепластины и напихаю в карманы пластит. Думаю, передать тебе такой жилет мне не составит труда. Потом мы пойдем на Церемонию. Там соберутся другие варакью-белети, и, когда церемония начнется, мы взорвем мины друг у друга».

«Классно придумано!» – обрадовался Игорь.

«Тогда жди, – Игорь вновь почувствовал прилив нежности, – я сейчас сделаю бомбы и иду к тебе. Моя белет думает, что я сдалась. Внуши своему белу эту же мысль, это не сложно. И жди. Пусть мы погибнем, но сделаем это вместе».

* * *

Макс развернулся, чтобы броситься к лестнице, но не тут-то было: дорогу ему преградил Македонский. Точнее, тот, кого раньше звали Македонским – назвать это существо человеком было уже затруднительно.

Там, где была роскошная, окладистая борода, змеилась поросль червей-душеедов, они же спадали с головы вместо волос, поднимались вампирским воротником над шеей, выглядывали из множества прорех на комбинезоне Македонского… тонкие, как палец, и толстые, как рука, короткие, не больше пяти сантиметров и длинные – метр и больше, они шевелились, извивались, раскрывали свои воронкообразные пасти, которых у крупных отростков было две или три. Такие же пасти теперь заменяли Македонскому глаза, а новые, паучьи глазки рассыпались по лбу и щекам. Даже язык превратился в червя-душееда, и свисал изо рта…

От ужаса Макс принялся отступать, пока не уткнулся спиной во что-то мягкое. Развернувшись, первое, что он увидел, было прекрасное женское лицо. В такое лицо можно было бы влюбиться до беспамятства… если бы вместо волос не были бы уже знакомые черви-душееды, если бы эти же существа не обвивали ее шею, как диковинный шарф, если бы не маленькие паучьи глазки, усеивающие бледные щеки и высокий лоб. Веки женщины были прикрыты, но, когда они распахнулись – под ними оказались знакомые воронкообразные пасти.

Макс завизжал и сел на пол.

– Ори, ори, – сказал Македонский. – Через двери не услышат. Интересно, ты бы согласился, если бы я предложил тебе стать таким, как мы?

Макс не ответил. Орать он перестал, только всхлипывал тихонечко.

– Согласился бы, – сказал вместо него Македонский. – Моральные дилеммы, выбор между добром и злом – все это роскошь, которую люди могут позволить в спокойные времена. Когда надо делать выбор, никто никогда не колеблется. Одни выбирают одно – как Матросов, которому, наверно, тоже хотелось жить, или Гастелло. А другие – другое. И ты явно не из героев.

Македонский достал сигарету и закурил. Вид курящего монстра был, пожалуй, даже страшнее – настолько мирная сигарета не вязалась с копошащимися вокруг рта душеедами.

– Героизм, самопожертвование – чушь это все, – продолжил он. – Что толку человеку, если он будет мертвым героем? Потомство оставляют трусы, потому человечество с каждым годом все бесхребетнее, и, надеюсь, уже достигло той стадии, когда его легко сломать. Мужики ходят в юбках, белые целуют ноги неграм… они больше не дети неба, они – черви, пригодные только для того, чтобы делать из них мантикор. Это и была наша цель… Знаешь, Макс, я ведь давно передал Фишеру все наработки по этому двигателю. И кое что еще, и кое что другое, о чем не говорят, чему не учат в школе. Уже скоро еврей в Сион придет, и небеса пронзит комета… и откроется кладезь бездны, но из дыма выйдет не саранча, а мы – поруганные, попранные вами древние боги. Выйдем – и разотрем вас, как герой одного из ваших фильмов окурок. Жаль, что ты этого не увидишь.

Макс почувствовал боль, и вскрикнул, заметив, что от его щеки отдернулось тонкое белое щупальце. Щупальце принадлежало женщине – спутнице Македонского.

– Не торопись, Светик, – улыбнулся тот. – Плохо, когда человек умирает, не зная, за что. Видишь ли, Макс, в нашей экспедиции собраны только принявшие печать. Наследники Детей неба. Те, у кого такие сильные гены, что они могут принять на борт одного из повелителей бездны – как я когда-то. Кстати, о выборе – мой повелитель бездны был слаб. Тело, в которое он перешел, не могло его удержать. Он умирал, и должен был вернуться в эреб кибаль. Я мог бы не пустить его в себя. Он бы покалечил бы меня, напоследок, зато я бы остановил все это.

Но я пустил его – и не потому, что боялся быть искалеченным. Хотя и это тоже, конечно – зачем становиться инвалидом, когда ты можешь стать богом? Но важнее было то, что мне понравилось то, что он предлагал.

Сейчас одной моей части адски больно, но это не беда, освобождение близко. Зато вторая моя часть так могущественна! Если бы не я – мир не узнал бы, что такое цветная революция; если бы не я – не было бы эболы, сарса, мерса, ковида – тут, правда, я выступал только ретранслятором. Если бы не я – не было бы цунами в Таиланде, разлива в Тулуне, землетрясений в Степанакерте и Бодруме, не было бы Башен-близнецов и Боинга, сбитого над Донбасом Украиной, не было бы… да дофига чего не было бы. Разве это не стоит страданий?

– Ты сумасшедший, – прохрипел Макс.

– Это все, что ты можешь сказать? – рассмеялся Македонский. – А ты – разве ты не хотел бы быть сейчас таким, как я вместо того, чтобы дрожать передо мной от страха в обоссаных штанах?

Макс дернул головой – наверное, в знак согласия.

– Хотел бы, – кивнул Македонский. – Макс, мне, правда, жаль. Из тебя бы вышел прекрасный варакью-бел… но наследственность подкачала. Вас двое таких в команде было – ты и Пал Петрович. С Пал Петровичем Света без меня разобралась, по старой памяти, а тебя мы оставили на закуску.

Последних слов Макс почти не слышал: от Македонского и женщины по имени Светлана к нему со всех сторон тянулись многочисленные щупальца, их пасти-воронки были разверзнуты и бешено вращали водоворотами острых, как бритва, зубов…

* * *

Пообщавшись с