Б-11 - Олег Юрьевич Рой

а почему она воет? – наконец-то задал Мишка вопрос, который давно напрашивался. Он повторил действия Македонского накануне, глянул мельком на экран… и бросился к одному из толстых иллюминаторов в стенах рубки. Не спрашивая ничего, остальные последовали его примеру.

То, что они увидели, ужасало. Станция была окружена колышущимся морем существ, пытающихся забраться на верхнюю платформу…

* * *

Рефлексы – штука хорошая, когда они есть. Таню никогда в жизни не учили молниеносно выхватывать пистолет, но она попыталась. Ничего не вышло, оружие, кажется, застряло в кобуре, к тому же, больной бок отозвался дикой болью, словно спина Тани поросла гнилыми зубами, и они разом решили заболеть. Таня вскрикнула.

– Не ори, – сказал Макарыч, присаживаясь на корточки. – Нам свидетели ни к чему. Пристрелить меня хочешь?

– В-врод-де того, – невпопад сказала Таня.

– Из-за тех штук, которыми я порос, как старый пень опятами? – усмехнулся Макарыч. – А ты себя в зеркало давно видела, подруга? Выглядишь не лучше меня.

– С-спасибо, – зло сказала Таня, все еще пытаясь достать пистолет. – В-вы такой г-галантный…

– Я так понял, своего потустороннего друга, или, теперь уже, подругу, ты отправила баиньки? – спросил Макарыч. – Молодец, быстро фишку просекла. Но зачем тебе пояс шахида? Решила отойти подальше, и там бабахнуть, дескать, без милого дружка с демоном жить не буду? А Игорь как же?

– Второй пояс – для него, – Тане, наконец-то, удалось достать из кобуры пистолет, и она направила его прямо в лицо Макарыча. – Мы решили взорвать себя в их храме во время церемонии – чтобы не только себя, всех угробить.

– Лихо, – присвистнул Макарыч.

– И не пытайтесь нас остановить! – в голосе Тани послышались напряженные, почти истерические нотки. – Пристрелю, рука не дрогнет. Одним варакью-белом меньше будет.

– Молодец, – вновь похвалил ее Макарыч, – пистолет только сними с предохранителя, валькирия… Тань, теперь послушай меня внимательно.

– Что мне Вас слушать? – Таня убрала пистолет, поднеся его к лицу – она была немного близорука, и предохранитель нашла не сразу. – Будете агитировать вступить в ряды белов? Конечно, Вам легко…

– Это почему? – удивился Макарыч.

– Я так поняла, – сказала Таня, вновь наводя на Макарыча пистолет, – что судьба обошлась с Вами нескладно, и от людей ничего хорошего Вы не видели. Почему бы не отомстить Человечеству за сломанную жизнь?

Макарыч тихо засмеялся:

– А ты ведь в нашей команде, выходит, самая крутая. Сильна, вынослива, да и умна к тому… Ты права, милая, ой, как права. Жизнь была у меня, как у дворового пса. Меня били-колотили при дороге во кустах, проломили мою голову в семнадцати местах…

Ты думаешь, что я весь мир ненавижу, да, девочка? Наверно, так и должно быть, да вот не так. Были те, кто били, были те, кто предавали – а еще были те, кто любил, кто помогал. И знаешь, между первыми и вторыми разница подчас невелика. Ведь помочь могут из корысти, а ударить – потому, что самому больно.

Люди – слабые и несчастные, а мир – жесток и зол, и просто чудо, что кому-то в нем удается быть счастливым. Меня любила одна девочка – уже когда меня на поселение вывели, тоже из отсидевших, по малолетке. Отчима она грохнула, который ее насиловал, да еще и причинное место ему отрезала и… хм, не важно. Хорошая девочка, но на зоне туберкулез подхватила, и через пять лет у меня на руках угасла. А я нашел ее сына, от того самого отчима, пацан в детдоме чалился, ну, и помог малёхо в люди выйти. Пацан вуз закончил, недавно свадьбу сыграл…

– Зачем мы… зачем Вы мне это рассказываете? – спросила Таня, заметив, что ствол пистолета, направленного на Макарыча, предательски дрожит.

– Пытаюсь объяснить тебе, – сказал Макарыч, доставая новую папироску взамен докуренной, – почему я не хочу быть белом. Знаешь, я ведь в девяностых немного приподнялся, есть у меня и дом, и дельце малое – не мое, но деньги с него мне идут. Живи-не тужи. А я вот курю эту дрянь, хотя мог бы, как наш Македонский, доминиканскими сигариллами попыхивать. Как думаешь, почему?

Таня осторожно пожала плечами. Бок ответил глухой болью.

– Читал я в вумных книгах, – сказал Макарыч, – что курение вызывает рак легких. Притом, чем забористей махра, тем больше вероятности, что она тебя доконает. Милая моя Танечка – ага, моя любимая была твоей тезкой, ну, это к слову, – от дырки в легких умерла, и я… я себе такой же конец прописал. Да только вышло по-другому, вышло вовсе и не так…

Он резко выбросил руку и легко отнял у Тани ее оружие:

– Не бойся, – сказал он. – Сейчас я верну тебе пушку. И можешь потом меня пристрелить, но выслушай: мне нравится ваш план. В нем есть одна только прореха – Биарей…

– Кто? – удивилась Таня.

– Есть там такой мегавертухай, и, по совместительству, местный лепило с талантами Франкенштейна, – пояснил Макарыч. – Выглядит так, будто кто-то из трупов связал коврик. В легендах Древней Греции упоминается. Не важно. Так вот, Биарей – существо невеликого ума, даром, что у него три сотни мозгов. Он вам, может, и поверит. А вот мой корешок Славик – очень навряд ли. И не сбрасывай со счетов Македонского…

– А он-то тут при чем? – удивилась Таня.

– Наш дорогой Александр Филиппович – варакью-бел, – пояснил Макарыч. – Он уже тридцать лет носит в себе Бел Себуба, известного в народе как Вельзевул. Повелитель мух… я знал, что в отряде есть крыса, но не догадался, кто именно, а поди ж ты…

– То есть… – Таня почувствовала головокружение, – все это время рядом с нами был…

– Да, – кивнул Макарыч, – знал бы – лично ему лимонку затолкал в жо… в его желтые штаны. Не важно. В общем, он же тридцать лет на поверхности жил, и план ваш запросто раскусит, даже если Славик не догадается. А Славик – та еще тварь. Бел Энграл, повелитель войн и оружия массового уничтожения, не больше, не меньше.

– То есть, – сказала Таня, – шансов у нас нет?

– Шансов нет только у шансонеток, – фыркнул Макарыч, – но тебе придется распотрошить еще один бронежилет. Поскольку я иду с вами.

* * *

– Господи, сколько же их тут… – Ира не выдержала, и заплакала. Мишка подошел к ней, и осторожно отвел от иллюминатора.

– М-да, – Феликс, взявший на себя командование, вновь почесал затылок. – Перефразируя Фаину Раневскую, жопа по сравнению с этим – довольно комфортное место.

Никто не ответил. Генка, Волосатый и Женя смотрели в иллюминаторы, и видели одно и то же – сплошную копошащуюся массу тел, над которой