С тобой мне не страшно - Екатерина Островская

Но теперь он понял… Понял прямо сейчас: нет ничего случайного в мире, теперь он вернется к ней — стареющей и мечтающей о мужском внимании, вернется, чтобы упасть перед ней на колени… Нет, пожалуй, падать никуда не надо, достаточно просто прийти к вдове, раздавленной горем и одиночеством, прижать ее к своей груди, сказать слова, которые она уже давно не слышала… Через месяц-другой он станет для нее самым близким и самым родным человеком. Он будет для нее ближе, чем дочь, которую придется как-то отодвигать подальше — от матери, от бизнеса. От денег… Марийку, конечно, он с собой не возьмет, на нее достаточно один раз посмотреть, чтобы сразу понять, кто она такая… И вообще надо будет держать себя так, чтобы ни у кого не было никаких подозрений. А еще необходимо будет как-то разобраться с Колей Михеевым, зато потом уж никто мешать не станет. Не будет этого наглого парня, которого везут сейчас в Борисполь. Которого наверняка уже нет… Хотя…

Селектор не ответил. Пришлось выходить в приемную, но там было пусто. В комнате помощников тоже не оказалось никого, в помещении для посетителей — ни души, и в комнате отдыха пусто… Олег Викторович заглянул в ванную комнату и увидел Марийку, лежащую в пене.

— Ты что тут устроила? — спросил он и, не услышав ответа, крикнул: — Чего разлеглась? Рабочий день еще не окончен!

Девушка посмотрела на него, увидела, что он чем-то недоволен. Наконец, сняла наушник и спросила:

— Что-нибудь нужно?

— Когда Михась с Тарасом уехали?

— Два часа назад почти. Может, больше.

— Вылезай и найди их! Оба нужны здесь, срочно!

Он вернулся в свой кабинет и сам решил позвонить. Но оба номера молчали. Омельченко наполнил бокальчик коньяком, залпом выпил. Положил в рот ломтик колбасы и, пытаясь его разжевать, не удержался:

— Уроды!

Конечно, ничего непредвиденного случиться не могло. Тарас в этих делах человек опытный, да и Михась почти пять лет был морпехом-сверхсрочником. Но почему они не звонят?

Прибежала пахнущая лавандой Марийка:

— Их телефоны не отвечают.

— Дура! — закричал депутат. — Я и без тебя это знаю!

Девушка обиделась:

— Если я к вам всей душой, то это не значит, что меня можно обзывать самыми последними словами. Я, между прочим, двумя иностранными языками владею.

— Какими? — удивился Омельченко.

— Молдавским и русским.

— Полиглотка хренова, — усмехнулся депутат.

Марийка заморгала, готовая расплакаться, и прошептала:

— Так меня еще никто не оскорблял. Если я на все готова, чтобы доставить вам удовольствие, это не значит, что меня можно обзывать таким плохим словом.

Она закрыла лицо руками, и тут раздался звонок. Секретарша подбежала к столу, сняла трубку.

— Вас, — сказала она.

Звонил Михась, только говорил он каким-то чужим голосом, словно задыхаясь после быстрого бега.

— Этот гад… в смысле москаляка этот… гад оказался… он нашу машину… бисов сын…

— Ты можешь нормально говорить?! — не выдержал Омельченко.

— Нет, мне очень плохо. Он мне нос сломал и еще по ребрам так напихал, что дышать не могу. А Лабутенко, в себя прийти не может… кажись, помрет совсем.

— Ты урод! — заорал Олег Викторович. — Вы оба уроды! Объясни, что у вас там. Только по-простому, чтобы я понял.

— Этот моcкаль… угнал нашу машину. Забрал наши телефоны и пистолет у Тараса… Мы… то есть я позвонить поэтому не мог, а потом пацан мне дал…

— Какой еще пацан?

— Который мимо проходил, то есть на велике мимо ехал, с удочками. Я попросил у него телефон, чтобы позвонить за десять гривен, а он только за двадцать дал. А так мы лежали оба, и никакой помощи не было. Я… ох… как больно-то… Короче, я вместо Борисполя завез его на один пустырь и сказал, что надо заправиться… А потом Тарас его душить начал, а тот не дается… Прямо в машине это началось… Я решил помочь, а он как мне даст! А когда я пришел в себя, то увидел, что Тарасик лежит на земле. А этот его… как бы сказать точно… Ну, короче, так он ему напихал, что мама не горюй! А я не сообразил, что к чему, и опять сдуру полез Тараса спасать и опять получил… Москаль забрал у меня ключи от машины, телефоны и уехал.

— Куда!

— В Борисполь, наверное… Куда ж еще? У него рейс скоро. Он же через Минск летит.

Омельченко бросил трубку и крикнул девушке:

— Срочно! Прямо немедленно соедини меня с министром внутренних дел… Нет, лучше с начальником городской милиции!.. Нет, я сам.

Долго объяснять милицейскому начальнику не пришлось. Олег Викторович успел сообщить, что из России прибыл диверсант, который напал на двух героев АТО и едва не убил их, герои теперь обливаются кровью, а диверсант сбежал в аэропорт, чтобы улизнуть через Минск.

Начальник милиции тут же сказал:

— Сейчас отправлю в Борисполь группу захвата. Даже две.

Омельченко вздохнул облегченно. Но начальник милиции тут же перезвонил:

— Как фамилия диверсанта?

— Не знаю. Но зовут его Ярослав.

— Отлично. Сейчас возьмем его без шума и пыли. Никого посылать в Борисполь не буду, там спецов и так много.

Минский рейс задержали, проверили список пассажиров, и человек с именем Ярослав нашелся. Ярослав Корейбо, журналист из Польши, который собирал в Киеве материалы для книги о небесной сотне. Правда, оказалось, что ему семьдесят два года, но все равно самолет в Минск улетел без престарелого журналиста. Допрашивали Корейбу долго, пока не проверили пассажиров других рейсов. И тут выяснилось, что еще один Ярослав улетел в Хельсинки за три часа до начала допроса.

Сначала ушла большая машина, на которой увезли реквизит и все оборудование: софиты, динамики, электрогенераторы, катушки с проводами, столики с зонтиками, два огромных мангала и решетки для барбекю. Следом укатил автобус с персоналом и несколькими членами съемочной группы. Сняли полицейское оцепление, осталась лишь одна машина с охраной, которая должна была сопровождать двух звездных друзей до аэропорта. Но Томтит и мистер Джонс не спешили. В доме оставалась еще Настя Кардаш, которую Варя уговорила задержаться, чтобы пожить вдвоем до начала занятий в театральном институте.

Накануне Том просматривал недавно отснятые материалы. В компанию пригласил и Синицыну. Как ей показалось, хотел услышать ее мнение. В комнате присутствовали еще Дени Джонс с Сьюзен Гриффин. Смотрели, напряженно молчали. У друга Томтита даже тряслась нога. Но когда видео закончилось, он произнес с удивлением:

— Никогда не думал, что я такой хороший актер!

— Я тоже старалась, — подала голос Сьюзен, — только, к сожалению, симпатии зрителей будут на стороне совсем другой актрисы.