С тобой мне не страшно - Екатерина Островская

Посетитель не стал представляться.

— Вы в курсе того, что случилось с Синицыным. Сейчас начнется дележ пирога: могут появиться совсем посторонние люди, и тогда вам, как человеку, который способен предъявить свои законные права, ничего не достанется.

— Если честно, то мне сейчас не до этого. Покойный Володя должен был мне огромную сумму, но пусть это останется на его совести. У меня сейчас другие заботы: самое важное сейчас — чтобы процветала моя родная Украина. Деньги для меня — не самое главное в жизни. Я привык довольствоваться немногим, не разевая рот на чужой каравай.

— Я понял, — кивнул молодой человек, — именно поэтому вы, узнав о том, что приключилось с вашим бывшим деловым партнером, более десяти раз пытались дозвониться до его вдовы. Четырнадцать раз пытались, если быть точным. Только у Валентины Николаевны теперь другой номер, и вряд ли она захочет с вами общаться, поскольку считает, что единственный выгодополучатель от гибели ее мужа — это вы.

— Чушь какая! — возмутился Олег Викторович, пораженный тем, что незнакомец знает точное количество его звонков. Скорее всего, этот человек имел возможность установить прослушку членов семьи Синицыных, следовательно, действительно, стоит где-то рядом с ними. Охранник?

— Какой из меня выгодополучатель! — вздохнул депутат. — Там есть Бедриченко или кто-нибудь еще нарисовался за то время, как мы с Володей разошлись…

— Мистера Бедрика застрелили еще раньше.

— Как? — растерялся Омельченко. — Илюху убили?.. Так это… Ничего себе! Как, оказывается, опасно вести бизнес в России!

Он почесал свой ус, потом откинулся на спинку кресла.

— Вот это поворот!

— То есть убийство Синицына вас не удивило вовсе, а то, что застрелен Бедрик, стало потрясением…

— Погодите, — прервал его депутат, — не надо меня ловить на слове. К убийству Синицына я никаким боком. Зачем мне это? Признаю, он действительно мне должен, и немало. Не буду утверждать, что половина его состояния по совести заработана мною — если разобраться, все посчитать, то миллионов пятьсот точно мои. А это, согласитесь, вполне реальная сумма, которую он мог бы мне вернуть. Но я не напрягал его и при последней нашей встрече так и сказал, что претензий не имею… То есть я сказал, что не буду требовать с него долг. Но произнес это в запальчивости и потому, что просто порядочный человек. Просто не могу с кем-то бодаться из-за денег, даже из-за своих, заработанных упорным трудом и здоровьем.

— То есть вы уже определили размер средств, которые хотели бы получить при разделе имущества, оставшегося без должного присмотра.

Олег Викторович почувствовал, что начинает краснеть: кажется, появляется шанс получить то, о чем он давно думал, даже мечтал, прекрасно понимая, что мечта эта неосуществима. Трудно поверить, но молодой человек разговаривает так спокойно, и на его лице нет никаких эмоций…

— Послушайте, — обратился к нему Омельченко, — не знаю, как к вам обращаться…

— Ярослав, — представился его собеседник. — Я нахожусь в ближайшем окружении наследников Синицына и в силах влиять на их решения. А потому заранее хочу решить все вопросы, связанные с возможностью возникновения непредвиденных требований и исков. Вы назвали реальную взвешенную сумму — полмиллиарда долларов. И я принимаю ее, не оспаривая.

Депутат потрогал ладонью багровые щеки. Все происходящее сейчас в его кабинете казалось нереальным, походило на розыгрыш. Про пятьсот миллионов он сказал просто так, чтобы произвести впечатление, а молодой человек принял!

— Недавно был проведен аудит и негласная оценка принадлежавших Владимиру Викторовичу основных активов, свободных от долговых обязательств. При быстрой продаже за них можно выручить более миллиарда. Может, полтора. Существуют еще мелкие предприятия. Только зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Зачем продавать прибыльные предприятия? Однако если вы будете настаивать на немедленной выплате причитающейся вам суммы, это сделать, конечно, придется.

— Погодите! — начал приходить в себя Олег Викторович. — Но ведь есть законные наследники — жена… то есть вдова, дочь, а по слухам, и другая дочь, которая может заявить свои права. А ведь там и у Бедриченко была немалая доля. И если Ильи теперь нет, то и у него найдутся наследники.

— У Ильи Семеновича осталась вдова, — кивнул молодой человек, — но со Светланой вопрос решается просто: пара-тройка миллионов — и она будет довольна. А вдове Синицына останутся участки земли и дома, вдобавок она получит сумму значительнее, чем миссис Бедрик, и еще можно дополнительно назначить ей некоторую ренту. По поводу второй дочери сказать ничего не могу, но в суд эта девушка наверняка не пойдет, потому что ей убедительно объяснят, что она однозначно проиграет, а в случае проигрыша придется оплатить все судебные издержки, включая гонорар дорогих адвокатов. А там суммы будут заоблачные… Несчастной придется продать все свое имущество, чтобы рассчитаться… Ну вы же понимаете. Сто или двести тысяч, предложенные ей, сделают и эту дочь счастливой. А касаемо Варвары Владимировны…

Посетитель посмотрел на клубы черного дыма за окном:

— Надо же, как разгорелось! Можно подумать, что монголы по второму разу взяли Киев.

— Какие еще монголы? — отмахнулся Омельченко.

— Ну, я не знаю, чем здесь народ пугают, — бурятская конница!

Депутат нажал кнопку селектора:

— Марийка, принеси-ка нам коньячку и закусить что-нибудь.

Он посмотрел на молодого человека, но тот не проявил к сказанному никакого интереса.

— Что принести? — переспросила секретарша.

— Салями, сырку, лимончик… Мне, что ли, тебя учить?

Олег Викторович продолжал смотреть на посетителя.

— Вы чего-нибудь желаете особого?

— Я не голоден. И, кстати, спиртного совсем не употребляю.

— Тогда отбой, — приказал Омельченко девушке.

Отключил селекторную связь и вздохнул. Потрогал щеки — они продолжали полыхать, но лицо, судя по ощущениям, уже не рдело так пламенно.

— Ярослав, вы к нам надолго?

— Я к вам заглянул на пару часиков, чтобы утрясти наши скорбные дела. Вы человек деловой и сразу определили реальную сумму, которую я смогу выплатить. Если бы назвали больше, то пришлось бы задержаться подольше, чтобы договориться с вами о снижении. А так все вроде нормально — никаких неожиданностей.

— Вы сказали, что выплатите… То есть вы уверены, что именно вы будете распоряжаться наследством?

— Полагаю, что других людей, которые на это решатся, не найдется. К тому же именно мне доверяют все наследники и кредиторы.

— Но ведь надо составить какой-то договор, будто бы мы условились о сумме претензий и…

— Так мы ведь и в самом деле договорились, без всяких «будто бы». А данное мною слово и есть договор. На бумажке можно поставить хоть двадцать печатей, но если какая-то из сторон не захочет его выполнять, никто ее не заставит это сделать.