Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

— Почему? — рассеянно, словно ответ герцога не имеет отношения к делу, спрашивает Креслин.

— Отшельничий — это и есть Монтгрен.

— Так почему же твоя резиденция не там?

— Я предпочитаю Вергрен за… более удобно расположение.

— Рядом с Фэрхэвеном, практически под боком у магов?

Вместо ответа Корвейл вновь утирает лоб.

— Думаю, дорогой кузен, ты упустил из виду и то, что большая часть Отшельничьего совершенно безлюдна.

Герцог отмалчивается.

— И то, как трудно наладить там реальное управление.

— Довольно… — Корвейл тяжело вздыхает. — Довольно. Риесса, безусловно, одобрила бы такое назначение, ведь тогда, как только я перестану быть ей помехой, она сможет претендовать на Монтгрен. Только вот что скажут на это маги?

— Дражайшая сестрица вовсе не так глупа. Она действительно надеется, что, коль скоро нам с моим суженым некуда податься, мы и впрямь обеспечим для нее некое наследство, причем немедленно. Но у нее нет никакого интереса рисковать, посылая войска так далеко за рубежи Сарроннина.

Когда Мегера произносит эти слова, уголок ее рта дергается. Что же она недоговаривает? Хотелось бы Креслину знать это…

Корвейл бросает непроизвольный взгляд на стражников, стоящих у входа.

— Кузен, — произносит Мегера, перехватив его взгляд, — будь у нас на твой счет дурные намерения, ты был бы уже мертв.

— Я по-прежнему говорю «нет». Принять предложение твоего… друга — значит создать еще один оплот приверженцев Предания.

— О чем ты? — ее слова подобны холодным градинам. — Кому нужна эта бесплодная, голая пустыня?

— Мой предшественник не остановился ни перед чем, чтобы…

— Корвейл, — перебивает его Креслин, — если ты хочешь, чтобы мы убрались из Монтгрена, тебе придется подыскать для нас место. В противном случае…

Герцог вновь вытирает лоб.

— Что ты умеешь делать? — спрашивает он. — На самом деле, что?

Креслин касается кружащих над наружным двором ветров, втягивает их через гостиную внутрь и поднимает в воздух лежащий на письменном столе тяжелый свиток.

— Годится, чтобы проветриться в жару, — хмыкает герцог, когда юноша отпускает воздушные потоки.

— Кузен, не будь глупцом. Он уже убил добрый десяток Белых стражей, причем сделал это с проломленным черепом, почти в бессознательном состоянии. А еще, если помнишь, он играючи, тремя ударами обезоружил лучшего дуэлянта в Сарроннине.

— Мегера, — вмешивается Креслин, — твой кузен явно не расположен назначать тебя регентом и ничего другого придумать не может. Поэтому предлагаю: закончим этот бесполезный разговор и отправимся по своим комнатам. Будем отдыхать, отсыпаться до тех пор, пока за нами не явятся маги. Каждый день нашего пребывания здесь увеличивает вероятность их вторжения. Ну а если с нами вдруг что-то случится… мне кажется, и маршал, и тиран будут весьма недовольны.

Он встает.

Мегера смотрит на герцога и кивает. На кончиках ее пальцев вспыхивает и тут же гаснет пламя.

Освещенное лампой лицо Корвейла становится еще бледнее, но неожиданно на нем появляется улыбка.

— Ладно. Я провозглашу регентом вашего ребенка.

На сей раз бледнеет Мегера.

— Ты слишком много на себя берешь! — восклицает она, и огоньки появляются снова — и в яростных глазах, и на кончиках пальцев.

Герцог переводит взгляд с кузины на Креслина и хрипло произносит:

— Я не доверяю тебе, Мегера. Будь Креслин мне родич, я лучше назвал бы регентом его, хоть эта железная сука, его мать, и служит пугалом всего Кандара.

Огоньки на пальцах Мегеры меркнут, но глаза продолжают гореть.

— Единственное, на что я могу согласиться, — продолжает герцог, — это провозгласить вас соправителями, при условии, что вы вступите в брак, — он поджимает губы и с вызовом смотрит Мегере в глаза.

На сей раз взгляд отводит она и после продолжительного молчания говорит:

— Хорошо, пусть будет брак. Разумеется, только для видимости. Церемония пройдет в твоем Храме, присутствовать будут одни домашние.

Креслин открывает рот… и закрывает, не найдя слов. Брак? О таком решении он даже не думал. И с кем? С той самой невестой, от которой он бежал, спустившись с самой Крыши Мира! Впрочем, юноша тут же поправил себя, вспомнив, что тогда плохо представлял себе, от кого именно бежит.

— Привыкай к трудностям, юный Креслин, — ворчит герцог. — И да поможет Тьма вам обоим.

— Очень смешно, кузен.

Креслин молчит.

— Когда? — спрашивает Корвейл.

— Сегодня вечером. Время ничуть не хуже любого другого, — слова рыжеволосой взвешенны и падают, как свинцовые монеты. — А завтра или послезавтра мы отбудем. На оговоренных условиях. Воспользуемся твоим судном, тем, что в Тирхэвене. Разумеется, причалив у Отшельничьего, мы тотчас отошлем корабль обратно.

Вздохнув, герцог медленно кивает:

— Хорошо. Подготовка документов много времени не займет.

— Тогда я переоденусь во что-нибудь подходящее для свадебной церемонии, — говорит Мегера и переводит взгляд на Креслина. — Кузен, не мог бы ты подобрать подобающий наряд и для моего суженого?

— Нет! — резко возражает Креслин.

— Ты отказываешься жениться на моей кузине? — вкрадчиво интересуется Корвейл.

— Я женюсь на ней. Разумеется, только номинально. Но переодеваться ради этого не стану.

Корвейл кивает:

— Такие вопросы решать тебе и твоей невесте. Мне же, если атому браку суждено состояться, следует найти Шиффурта и кликнуть нескольких писцов. Прошу простить… — он встает, кланяется и направляется к двери.

Когда Корвейл выходит, Креслин смотрит на Мегеру.

— Все ты, со своим регентством… — говорит она. Пламя в ее глазах так и не угасло.

— Ты могла предложить выход получше? Мне все это нравится не больше твоего. Может, еще и меньше.

— И ты говоришь мне это после всех твоих поганых мыслишек! После того, как проволок меня по сточной канаве твоего сознания! Внутри ты такой же, как и все мужчины: думаешь лишь о том, как бы затащить женщину в постель! Но наш брак чисто номинальный, и заключаем мы его исключительно чтобы выжить. Не забывай об этом!

— Как можно? — восклицает Креслин и, глядя на вьющиеся вокруг лампы на письменном столе герцога воздушные потоки, думает: «И вправду, как можно?..»

Храм. Узкое длинное помещение под Большим залом герцогского замка. Стены его обшиты красным дубом, а пол выложен серым полированным гранитом. Менее десятка мужчин и женщин стоят полукругом примерно в десяти шагах черного деревянного престола. Скамьи, равно как и какие-либо изображения, в Храме отсутствуют.