Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан

Вместе с тем мы подчеркнули необходимость проведения твердой линии и четкого разделения обязательств и процедур, повышения нашей роли в принятии решений по указанной проблеме и скорейшему внедрению их в европейские страны.

Необходимо также, считали мы, провести четкую разграничительную линию между программой экономической реставрации Европы, с одной стороны, и программой американской помощи в деле ее оживления – с другой.

То, как мы представляли себе это разделение ответственности, нашло свое отражение почти дословно в выступлении генерала Маршалла в Гарварде:

Затем последовал перечень требований и условий, которые казались нам необходимыми для обеспечения успеха этого мероприятия.

Было бы желательно европейским странам собраться вместе и согласовать скоординированную программу возрождения экономики в масштабе всей Европы.

Программа, которую затем поддержит наша страна, должна быть общей и одобренной всеми европейскими народами. Хотя в нее и войдут отдельные национальные программы, наподобие французского плана Монэ, она должна быть международной, принимая во внимание психологические, политические и экономические соображения. Запрос о нашей помощи должен быть общим и исходить от группы дружеских стран, а не представлять собой изолированные и индивидуальные обращения.

Причина такого требования, думаю, вполне очевидна. Если не поставить условие Соединенным Штатам рассматривать национальные запросы в их совокупности, они, каждый в отдельности, будут перегружены ненужными подробностями и преследовать цель решения собственных экономических проблем в ущерб общеевропейской основе. К тому же это принудило бы нас принимать непопулярные в политическом плане решения, позволившие бы некоторым европейским правительствам переложить ответственность за особенности и недочеты программ на наши плечи, чтобы снять недовольство определенной части своего электората. Кроме того, у нас имелись серьезные сомнения в успехе некоторых мероприятий по реставрации экономики Европы, если вдруг они будут исходить из нескоординированных национальных программ. Мы считали, что одними из главных недостатков европейской экономики были ее раздробленность, недостаточность коммерческого обмена и, в частности, отсутствие большого потребительского рынка. Настаивая на общности их действий, мы надеялись тем самым принудить европейцев думать как европейцы, а не националисты, имея в виду экономические проблемы всего континента.

Требование это было существенным и вполне современным, учитывая предполагаемую реакцию собственного конгресса.

Европейская программа должна позволить Западной Европе перейти в такое состояние, когда она сможет обеспечить приемлемый стандарт жизни населения за счет собственных финансовых средств и возможностей, осуществляя весь объем необходимых работ. Вместе с тем программа должна дать людям уверенность, что при нашей поддержке она станет последней в обозримом будущем.

Выяснялось, что мы не могли рекомендовать конгрессу другую программу, носившую бы временный характер и не касавшуюся сути проблемы. Дин Ачесон упомянул в своем выступлении в Делте о том вкладе, который мы внесли в дело экономического возрождения остальной части мира, выделив на эти цели около 3 миллиардов долларов. (Большая часть этой суммы была направлена в Европу.) Мы предоставили Великобритании заем в размере 3¾ миллиарда долларов. Мы были инициаторами создания международного банка реконструкции и развития и международного финансового фонда. Но этого оказалось недостаточно. Конгресс, разумеется, не согласится на дальнейшую поддержку подобных инициатив, пока не будет уверен, что они принесут положительный результат и не вызовут новых требований.

В дополнение к вышесказанному, мы обратили внимание на необходимость осуществления следующих мер:

1. Максимальное использование имеющихся международных средств и ресурсов.

2. Получение гарантий от европейских правительств, что они используют всю свою власть и авторитет для выполнения программ.

3. Получение, в случае такой возможности, определенной компенсации для нашей страны наряду с выгодой от успешного выполнения программ.

Проблему определения региона, на который должна распространяться программа восстановления экономики Европы, решили 23 мая, что нашло отражение в соответствующем документе. Это было время, когда весь мир находился под впечатлением создания Организации Объединенных Наций и надеялся на ее ведущую роль в решении мировых проблем. Многие люди в Вашингтоне считали тогда, что было бы неправильным, если бы мы приступили к подготовке, а затем и осуществлению программы реставрации Европы, минуя соответствующую службу ООН, в которой были бы представлены Россия и коммунистические страны Восточной Европы. Подходящим органом, как нам казалось, и была недавно созданная экономическая комиссия по Европе, приступившая к работе под эгидой экономического и социального совета ООН. Комиссия как раз заседала в Женеве. Многие наши консультанты опасались, и не без основания, что если бы мы, начав разработку программы экономического восстановления Европы, миновали бы эту комиссию, то тем самым подорвали бы не только ее значение, но и роль ООН в вопросах всемирной торговли и экономики.

На этой проблеме я также останавливался в своей лекции в военном колледже 6 мая, подчеркнув, что экономическая комиссия по Европе уже начала распространять свое влияние на все организации, созданные для осуществления действенности различных фаз экономических проблем Европы. В некоторых из них участвует и Россия.

Но хотя Россия и воздерживалась от непосредственного участия в работе этой комиссии, у нас, по моему мнению, все же сохранялся хороший шанс рассмотреть на ней генеральный план общего сотрудничества западноевропейцев. Может быть, именно по этой причине Россия удивила всех, прислав в последний момент без всякого предварительного уведомления свою делегацию в составе 23 человек. Как бы то ни было, с мнением прибывших следовало считаться. Любое предложение по упорядочению экономической жизни в Западной Европе они рассматривали очень внимательно и с подозрением. Не думаю, что они могли себе позволить бросить открыто черный шар при рассмотрении эффективных и многообещающих проектов, зная, что люди понимают: от их принятия зависело будущее Западной Европы. Но они могли попытаться войти в состав руководящего органа и сделать так, чтобы этот проект не работал вообще или работал в том духе, который был нужен им.

Несмотря на эти опасения, я вначале думал, что комиссия сможет в конце концов разобраться в сути вопросов. Лучшим выходом из положения, как мне казалось, было бы представление западноевропейскими странами собственной экспериментальной программы в комиссию. Если она будет одобрена ею, то ООН смогла бы взять над нею шефство и направить ее нам в качестве своего проекта. Но что будет, если комиссия эту программу не одобрит и не примет?