Игра в имитацию - Мила Гусева

на неё голос. Впервые в жизни. Движения его рук дёрганные, на щеках алеет гневный румянец, крылья носа возмущённо трепещут. — Я, конечно, всё понимаю… Мы давно расстались, ничем друг другу не обязаны… Но у меня тоже есть чувство собственного достоинства, хоть тебя это никогда и не волновало! И знаешь ли, я не привык, чтобы в постели меня называли чужим именем. Это уже за гранью, серьёзно.

Oh merda.

Она… что?

Уэнсдэй замирает на месте, словно каменная статуя, не в силах поверить в услышанное. Немыслимо. Невозможно. Такого просто не могло случиться. Но хуже всего другое — она даже не помнит, в какой именно момент с её губ сорвалось чужое имя.

Блаженная послеоргазменная дымка мгновенно растворяется в резко нахлынувшей вспышке ледяной ярости.

Аддамс злится. Чертовски сильно злится.

На проклятого Торпа — за то, что проник в её разум и отравил сознание, словно смертельно ядовитый рицин, не имеющий антидота.

На чёртового Гликера — за то, что он оказался неспособен исполнить роль спасительной вакцины от непрошеных чувств к неподходящему человеку.

А больше всего на саму себя — за то, что позволила ничего не значащей порочной связи зайти настолько далеко, что проявила недопустимую слабость, что самым кощунственным образом попрала собственные несокрушимые принципы… И ради чего?

— Я ухожу, — безапелляционным тоном заявляет Джоэль, набрасывая на плечи драповое пальто и вытаскивая из кармана ключи от машины.

Уэнсдэй его не останавливает. Попросту не видит в этом смысла — принцип замещения нисколько не сработал, разжечь костёр на пепелище давно потухших чувств им не удалось. И уже не удастся.

Уже у самых дверей Гликер оборачивается, понуро ссутулив спину и глядя на неё невыносимым взглядом побитого щенка. Крохотный укол совести вонзается Аддамс между четвёртым и пятым ребром, но она упрямо хранит молчание, не видя смысла бередить давно зажившие раны.

— Как бы там ни было… мы не чужие люди. Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать, — с явным усилием произносит он, хотя в ровном тоне слышится плохо скрываемая горечь обиды. — Но спать с тобой я больше никогда не буду, уж извини. Это довольно… больно, знаешь ли. Кстати. С днём рождения.

Она сухо кивает в ответ, мельком глянув на часы. Стрелки показывают пятнадцать минут первого — вот и наступило тринадцатое октября. Самый обычный день в году, которому люди привыкли придавать неоправданно важное значение.

А когда за Джоэлем закрывается дверь, Уэнсдэй решительно сползает с кровати и направляется прямиком в ванную, где долго сидит под ледяными струями воды, обнимая руками колени — и тщетно пытается прогнать непрошеные мысли, что Гликер был прав.

Она действительно крепко влипла, вляпалась, облажалась… влюбилась.

Следующее утро начинается с пульсирующей головной боли в ноющих висках. С титаническим усилием оторвав голову от подушки, Аддамс бродит по комнате, собирая в рюкзак нужные учебники. Телефон на прикроватной тумбочке раз за разом разражается назойливой трелью — но она не намерена отвечать. Наверняка, это родители, желающие поздравить её с днём рождения и выдать очередную пафосную речь о взрослении и неуклонном приближении к смерти. Нет, такой пытки с утра она однозначно не выдержит. Лучше оставить телефон в комнате и перезвонить вечером.

Покончив с рутинными сборами, Уэнсдэй выходит за дверь — и тут же останавливается как вкопанная. За порогом снова лежит её фотография, взятая из личного дела и щедро политая чем-то багряно-красным, явно имитирующим кровь. В грудной клетке сиюминутно вспыхивает пламя жгучей ярости — какого чёрта проклятый Торп опять взялся за старое? Решил таким образом отомстить за вчерашнюю выходку в ресторане? Что за идиотское ребячество?

Нет, этого она так не оставит.

Ни за что на свете.

Фальшивый профессор перешёл всякие границы допустимого и должен получить по заслугам. Подобное буквально не лезет ни в какие ворота — с чего он вдруг взял, что имеет право так бесцеремонно вмешиваться в её жизнь?

Аддамс решительно подхватывает фотографию и возвращается обратно в комнату, намереваясь набрать его номер и разнести мерзавца в пух и прах. Берёт с прикроватной тумбочке наконец умолкший телефон и начинает быстро пролистывать короткий список контактов — но останавливается на середине, внезапно уловив характерный металлический запах, исходящий от снимка. Она подносит фотографию поближе к носу, чтобы окончательно удостовериться, что обонятельные рецепторы её не обманывают.

И верно — это отнюдь не краска, а самая настоящая кровь. Поразительно, насколько сильно Торп заморочился, чтобы создать этот идиотский перформанс. Даже не пожалел собственной крови. Oh merda, у него точно основательно подтекает крыша, никакой нормальный человек не пошёл бы на такое.

Она быстро находит нужный номер и уже собирается нажать на кнопку вызова абонента, но телефон начинает звонить сам — на экране появляется фотография безмятежно улыбающейся Синклер.

Совершенно не вовремя и не к месту.

В первую секунду Уэнсдэй намеревается сбросить вызов и занести номер бывшей соседки в чёрный список, но останавливает себя. Что-то внутри отчаянно противится настолько кардинальному решению. Кажется, большинство людей называют это противное чувство угрызениями совести. Немного поразмыслив, Аддамс принимает звонок, внутренне готовясь выслушать экспрессивную поздравительную чушь.

— Уэнсди, слава Богу, ты ответила! — странно, но в голосе неугомонной блондинки нет никакого намёка на весёлый праздничный тон. Зато есть плохо скрываемая дрожь и волнение. — Только не бросай трубку, это очень важно! Аякс запретил мне говорить тебе об этом, но я решила, что ты должна знать!

— В чём дело? — требовательно спрашивает Уэнсдэй, интуитивно предчувствуя неладное.

— Ты только не волнуйся… — самая идиотская избитая фраза, которая никогда и никому не помогла прекратить волноваться. — Профессор Торп сегодня утром попал в аварию. Говорят, кто-то повредил тормоза на его машине… Он сейчас в реанимации. Аякс только что оттуда вернулся. И… врачи сказали, что шансов практически нет.

========== Часть 13 ==========

Комментарий к Часть 13

Саундтрек:

Valerie Broussard — Paint it black

Приятного чтения!

— Мисс, я ещё раз повторяю: Вы не можете пройти в реанимацию, — сидящая за стойкой медсестра с уставшим помятым лицом упрямо качает головой. И хотя она взирает на запыхавшуюся Аддамс с искренним сочувствием, но всё равно остаётся непреклонной даже после попытки дать солидную взятку. — Мне очень жаль, но посещения только для близких родственников. Можете подождать в коридоре. Когда доктор Портман освободится, он к Вам подойдёт.

— Мне не нужен ваш чёртов доктор, — Уэнсдэй прожигает девушку в белом халате суровым немигающим взглядом и уже в который раз повторяет одну и ту же фразу словно заученную наизусть мантру. — Мне нужно