Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов

продолжилась. Еще через какое-то время из толпы окруженных тоуркунов вперед пробился тот, что с изуродованным подбородком.

– Отойдите! Назад! – скомандовал он. В его руке был кусок хорошо прожаренного мяса.

Наконец все придвинулись к центру поплотнее, оставив смельчака одного. Тоуркун стал осторожно приманивать собаку, она вильнула хвостом. Показав псу кусок мяса, тоуркун бросил его. Собака опустила морду и слюняво облизнулась. Стоящие в центре немного успокоились и одобрительно закивали головами.

–Теперь ты будешь нашей собакой, – с лаской в голосе прошептал тоуркун и расплылся в щербатой улыбке.

И стоило ему чуть повернуть голову в сторону товарищей, как собака в одним прыжком подскочила к нему, свалила его с ног и, оказавшись сверху, вцепилась зубами и вырвала все, что называлось у бедняги лицом. Затем собака подняла окровавленную морду и, посмотрев на охваченных ужасом тоуркунов, не торопясь, отошла к «тайному» ходу и исчезла в нем, за ней проследовала и другая.

– А-а-а-а! – заорал кто-то из оставшихся стоять на прежнем месте.

– Убить надо этих тварей! Подкараулить и убить!– вдруг вышел вперед Ехунт.

– Правильно! Или хотя бы замуровать их лазы! – завопили стоявшие рядом.

– Нельзя их убивать! Забыли, кому они служат?! Кто их хозяева, известно вам?! И лазы не закроем мы, собаки выроют их снова, но в этот раз в гавани… к примеру, к вашим матерям и женам нагрянут ночью… и что тогда им скажешь ты, Ехунт?.. Народ взбунтуется, люди придут сюда и поднимут нас багры, – неожиданно появившись в зале, возразил первый тоуркун.

– Кто запер двери?! – кричали те, кто пережил встречу с псами.

– Открыты были двери, мы в них вошли спокойно, – указал главный тоуркун на тех, кто мог бы подтвердить его слова. – Что до него… – и он ткнул пальцем в сторону валявшегося тела, – то переступил он последнюю черту. – А потом, приблизившись к окровавленному телу и взглянув на него, с глубокомысленным выражением лица добавил: – Смерть никому так не была к лицу, как ему… Глуп был, решил чужого пса приручить, вот и остался без носа. – И, потеряв всякий интерес к растерзанному, повернулся к остальным и продолжил:– Я знаю! Это нам расплата за девку-чужестранку, что укрываем мы. Если бы здесь она была сейчас, то ее забрали бы собаки, а наши шансы оказаться в подземном мире уменьшились бы в разы. Слышите вы?! А девка-то знала, что делает.

В зале оставались двое – первый тоуркун и его надзиратель с веревкой на шее.

– Пришло время для расплаты, – начал разговор со своим слугой главный тоуркун. – Мы выкрали у него вот это… – Вождь тоуркунов достал корабельный рожок и поднял его на ладони на уровень глаз. – Его носил он тайно на груди. Тот, что скрывал от наших глаз. Смотри-ка…

Медный и самый обычный, какими пользовались все старшины от гавани Летучей Рыбы до Мыса Дождя, служил он для подачи звуковых сигналов.

– Так и не смог расстаться с прошлым, – посетовал сейчас первый тоуркун. – Всегда я знал, что он хотел бы остаться на том гнилом корыте старшиною, свистеть в рожок, распугивая птиц и корабельных крыс. Все то, что дало надежды нам, желание тайных сил, ему не по зубам. Ты понимаешь? – похлопал он по шее того, кто экзекутором служил.

Тот молчал.

– В душе рыбак, артельщик он.

Душитель закивал.

Его хозяин сплюнул и протянул рожок:

– Возьми его себе. Слушай дальше… Скоро спохватится Ехунт и придет искать сюда свою пропажу. Ты затаишься, а когда войдет он, за ним закроют двери на засов. Убей его и замуруй в стене, а потом в дверь ударишь трижды, для моих людей это сигналом будет, что дело сделано, и отворят тебе. Упрячь его туда же, куда и подельников моих, всех тех, о которых мы договорились прежде, – первый тоуркун с ухмылкой на лице ткнул экзекутора пальцем, – упрятал в камни, помнишь?

Тот кивнул в ответ.

– Поторопимся же! Он может появиться скоро. Я пойду к остальным и буду с ними.

Сенака видел в щель, как первый тоуркун направился к выходу и скрылся, а душитель спрятался в тайном проходе.

Вскоре дверь снова отворилась, и внизу с факелом в руке появился Ехунт. Он шел оглядываясь, как будто предчувствуя беду. Двери тихо за ним закрылись, и лишь засов скрежетом выдавал ловушку. Ехунт уже хотел было вернуться назад к дверям. Но, почувствовав за своей спиною чей-то взгляд, оглянулся. В проеме тайного хода кто-то стоял. Как приведение в темноте, этот кто-то не издавал ни звука, а лишь обозначал присутствие свое.

– Кто там?! – крикнул Ехунт.

И этот кто-то сразу же исчез, но потом появился вновь.

– Да кто посмел там прятаться и мне не отвечать? Выходи же!

В сомнении, раздумывая, вернуться ли назад ему, еще раз взглянул Ехунт на дверь, но потом вынул нож, что был на поясе его, и уверенно направился к проходу.

– Кто здесь? Выходи, а то убью!– закричал он, остановившись у проема, на том краю, где слабый свет еще давал ему надежду.

– Это я, – наконец услышал он из глубины.

Ехунт поднял факел выше, стараясь осветить того, кто прятался сейчас.

– Да кто же ты? – раздраженно еще раз спросил он, вглядываясь в темноту.

– Я.

В двух шагах от Ехунта появилось мерзкое лицо экзекутора.

– Что бродишь здесь? И почему не отвечаешь сразу, когда я спрашивал тебя?

– Я нашел здесь кое что… Вот это. – И экзекутор протянул к Ехунту руку, из его сжатой ладони выглядывал какой-то предмет.

– Что это там у тебя? – подойдя на шаг ближе, спросил его Ехунт.

Ладонь экзекутора раскрылась, и под факелом предстал рожок начищенной до блеска медью. Ехунт хотел еще что-то спросить, но, вместо слов выпустив из глотки рык, в беспамятстве рухнул вниз. Рядом на пыльный пол лег и увесистый каменюка, выпавший из руки надзирателя. На шею некогда корабельного старшины петлей легла веревка.

Ехунт открыл глаза. Морщась от боли и плохо соображая, он встал на четвереньки. Так простоял он некоторое время, мыча и покачиваясь, как бык на бойне. Наконец его сознание вернулось к своему владельцу. Взору его предстали две ноги, босые, они находились прямо напротив его лица. В таком положении Ехунт задрал гудящую от боли голову и посмотрел вверх. Держа в руке факел, перед ним стоял Сенака. Конечно же бывший корабельный старшина не поверил своим глазам, списав все на проделки помутившегося разума. Ехунт кое-как поднялся на ноги, наморщил лоб и приблизил свое лицо к рыбаку нос к носу. Затем медленно перевел взгляд на большую тень