Ворон. Кровавый глаз - Джайлс Кристиан

— Не трогайте ее!

Он оказался совсем молодым, но на нем была надета кольчуга, а на поясе висел меч.

— Закрой рот, мерсиец, — прорычал я, шагнул вперед, приставил острие меча ему к горлу и вытащил из ножен его клинок. — Пройдите вон туда. — Я указал на самый темный угол церкви. — Встаньте на колени.

Девушка покорно повиновалась, но парень медлил, уставившись на меня черными глазами, полными ненависти.

— Делай как сказано, или я ее убью!

Парень рухнул на колени. Я вытащил из гроба кожаный плащ, разорвал его на полосы, привязал своих пленников спина к спине и заткнул им рты. Девушка вскрикнула и схватила парня за руку. Она увидела пепельно-серое лицо стражника, перерезанное горло которого казалось мрачной черной гримасой, обрамленной рассеченной плотью.

— Если будете вести себя тихо и смирно, то останетесь жить, — сказал я, убирая меч в ножны. — Я уже получил то, ради чего пришел.

Девушка со страхом посмотрела на пустой алтарь, и тут снаружи раздались крики. Я снова выхватил меч и приготовился к тому, что дверь распахнется и внутрь ворвутся вооруженные воины, обуянные яростью. Но в церковь никто не ломился, а вопли продолжались. Тогда я подошел к двери, чуть приоткрыл ее и понял, почему кричали мерсийцы. Люди, объятые паникой, беспорядочно бегали во все стороны. Сигурд поджег главные ворота.

Ярко-оранжевые искры кружась поднимались к черному небу. Пронзительные женские крики разрывали ночную темноту. Я воспользовался суматохой и побежал, но не на юг к главным воротам, а на запад, к другим, поменьше. Мне было известно, что за ними затаились Аслак, Остен, Халлдор, Тормод и Гуннар. Во всеобщей панике никто не обращал на меня внимания. Я пробежал мимо спешно вооружавшихся мужчин и женщин, которые уводили в безопасное место детей, и оказался перед западными воротами, освещенными парой огромных факелов. Двое воинов беспокойно расхаживали в пляшущих тенях, словно недовольные тем, что им приходилось оставаться здесь, в то время как другие спешили к главным воротам, навстречу врагу. Я приблизился к ним, опустив голову, крепко сжимая меч и чувствуя, как в висках гулко стучит кровь.

— Что там происходит? — спросил тот, что стоял ближе ко мне, и встревоженно дернул плечом.

Вместо ответа я полоснул мерсийца мечом по лицу, и тот упал. Второй поднял копье, но я отбил его выпад резким ударом, вонзил клинок в раскрытый рот, выдернул лезвие, подбежал к воротам, вытащил засов из петель и отшвырнул его к трупам.

— Аслак! Это Ворон! — окликнул я, открывая тяжелую створку.

У меня не было никакого желания получить в грудь норвежское копье. Воины стояли в темноте, похожие на голодных волков, с поднятыми мечами в руках.

— Я было подумал, Ворон, что тебя обратили в христианство, — заявил Аслак и оскалился.

Во мраке сверкнули его глаза и зубы.

— Ребята, посмотрим, что нас ждет внутри! — проревел он.

Я шагнул к нему, схватил за плащ, и воин развернулся ко мне.

— Мы можем уходить, — сказал я. — Книга у меня! Я добыл ее!

— Там много серебра, Ворон, — рявкнул Аслак и кивнул в сторону зданий, окутанных тенями. — Если мы и умрем в этой чужой земле, то богатыми!

С этими словами он высвободился. Маленький отряд норвежцев устремился навстречу безумию, готовый сеять смерть.

— Книга у меня, Аслак! — крикнул вдогонку я, прижимая к груди кожаную котомку с Евангелиями, переписанными святым Иеронимом.

Даже если норвежцы меня услышали, им было все равно. Их опьянила жажда крови. Что значит книга для человека, который не умеет читать, которому нет никакого дела до Евангелий? Что она такое по сравнению с серебром, мехами и теплой женской плотью? Я открыл ворота в логово короля Кенвульфа, а волки пришли убивать.

Вдруг я вспомнил про парня и девушку, оставшихся связанными в церкви. Норвежцы, обуянные бешенством, убьют их прямо там, коленопреклоненных. Я представил себе, как холодная сталь погружается в бледное тело девушки, и от этой мысли мне стало тошно.

Я бросился обратно в безумную грохочущую ночь, навстречу кровавой резне.

Побоище продолжалось недолго. Души двух норвежских воинов унесли в Валгаллу валькирии, девы смерти Одина. Я видел труп пожилого человека, говорившего от имени мерсийцев, однако теперь его седая борода была черной от спекшейся крови, а остекленевшие глаза таращились в безжизненном ужасе. Сигурд отрезал ему язык, как и обещал.

Ярл пощадил женщин и детей, чтобы они оставались жить и в ужасе разносили имя Сигурда Счастливого по всей Мерсии. Пусть король Кенвульф узнает, что норвежцы сражаются, как демоны.

Громкое пение птиц наполнило новый рассвет, когда мы направились обратно на юг. Слабые солнечные лучи ласкали мне левую щеку. Мы уносили с собой книгу, которая должна была принести такое богатство, какое нам и не снилось, и уводили с собой Веохстана и Кинетрит, двоих молодых людей, наткнувшихся на меня в церкви.

В ночном хаосе двое норвежцев с «Лосиного фьорда» оказались в церкви раньше меня. Представляю, как загорелись их взгляды, когда они увидели Кинетрит! Но я в ту ночь уже убил троих, был одержим жаждой крови, ворвался в церковь следом за этими удальцами и рявкнул, чтобы они отправлялись искать удовольствие в другом месте. Скандинавы, похоже, были готовы меня убить, но тут в церковь вбежал Маугер, размахивая окровавленным мечом. Здоровенный уэссексец заслонил собой пленников и убедил норвежцев в том, что эта пара может оказаться ценными заложниками. По его совету Сигурд захватил мерсийцев с собой, чтобы можно было использовать их как разменную монету, когда нас настигнет король Кенвульф. Это казалось нам весьма вероятным, поскольку мы шли пешком, а его люди передвигались на лошадях.

Я шел рядом с Сигурдом. Ярл покрутил плечом, словно оно причиняло ему боль, и посмотрел на меня. Я отвел взгляд.

— Что у тебя на душе, парень? — спросил Сигурд. — Если у тебя во рту дурной привкус, то лучше выплюни его.

Я замялся, потом спросил, неловко пытаясь перевести разговор на другую тему:

— Вы ранены, господин?

Сигурд окинул меня долгим проницательным взглядом.

Я вздохнул, собираясь с духом, и выпалил:

— Господин, зачем мы напали на мерсийцев? Книга уже была у меня. Можно было обойтись без кровопролития.

Сигурд задумался над моими словами, потом кивнул, признавая, что вопрос справедливый и заслуживающий ответа.

— Мои люди рискуют жизнью всякий раз, когда разворачивают парус дракара и погружают весла в серое море, — начал он. — Каждый день, проведенный в этой земле, может оказаться для нас последним. Даже охотничью собаку нужно спускать с поводка, Ворон, чтобы она вкусила свободу и стала тем, чем должна быть. — Сигурд кивнул на норвежцев, идущих впереди. — Ярл должен вознаграждать своих людей за то, что они встают в скьялборг, боевой строй, тебе не кажется? Серебром. Женщинами. — Он пожал плечами. — Всем тем, чего они жаждут.