Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

Тем не менее он попытался взять город хитростью: бургундские солдаты, переодетые крестьянами и огород­никами, проникли в город, чтобы поджечь его, однако их распознали и предали смерти.

Наконец, 22 июля, после двадцати четырех дней осады, бургундская армия бесшумно, под покровом тьмы, но в полном порядке снялась с места и двинулась по направ­лению к Нормандию, сжигая и разоряя все на своем пути.

Фортуна герцога Бургундского достигла зенита, и пер­вым поражением, ознаменовавшим ее закат, явилось снятие осады Бове.

Провидение посылает такого рода завоевателям пред­упреждение, к которому они никогда не прислушива­ются.

Узнав о снятии осады Бове, король был вне себя от радости и, дабы выразить свою признательность его жителям, решил, что отныне город будет иметь привиле­гию владеть и управлять дворянскими ленными владе­ниями, освобожденными от обязательного призыва опол­чения; что мэры и эшевены будут свободно избираться самими горожанами и смогут созывать общие собрания жителей для обсуждения их интересов; что город объяв­ляется освобожденным от всех податей, введенных или вводимых королем и его преемниками и предназначен­ных для содержания войска или любых других целей; что в дополнение к крестному ходу, который устраивается ежегодно в Троицын день в память победы, одержанной в 1433 году жителями Бове над англичанами, учрежда­ется еще один крестный ход, который будут проводить каждый год 27 июня в память снятия бургундской осады; что в память отваги, которую проявили Жанна Лене, по прозвищу Жанна Секира, и другие женщины и девушки Бове, вступив в борьбу и отражая натиск врага, они будут во время крестного хода в честь святой Ангадремы иметь преимущество перед мужчинами и идти непосредственно за духовенством; что в день своей свадьбы, равно как и каждый раз, когда им это заблагорассудится, они смогут одеваться и украшать себя по своей собственной при­хоти, и никто не будет вправе, даже в силу какого-нибудь закона против роскоши, их за это порицать или наказы­вать; и, наконец, что бургундское знамя, которое Жанна

Секира вырвала из рук солдата, будет храниться в церкви отцов-якобинцев.

Позднее король выдал героиню города Бове замуж за горожанина по имени Колен Пилон и освободил ее семью от уплаты налогов и податей, а ее мужа от службы в привратном карауле и в городской страже.

Что же касается герцога Бургундского, то он продол­жил идти по Нормандии, захватил Э и Сен-Валери, потерпел неудачу у Дьеппа, двинулся обратно через Руан, провел там четыре дня в ожидании герцога Бретонского и, видя, что тот так и не появился, согласился на пере­мирие, которое и было подписано 23 октября.

Восемнадцатого числа того же месяца, то есть на пять дней раньше, перемирие подписал и герцог Бретон­ский.

Определенно, судьба была на стороне Людовика XI: он отнял у герцога Бретонского Машкуль и Ансени; герцог Бургундский не сумел захватить Бове и потерпел неудачу под Дьеппом, а герцог Гиенский был мертв!

Кроме того, что еще более показательно, Коммин, который был рожден и вскормлен в доме герцога Бур­гундского и все имения которого находились в его вла­дениях, хронист и ревностный слуга его благородной семьи, — Коммин перешел на сторону короля.

И заметьте, что как хронист Коммин остался один: Шатлен умер или вот-вот должен был умереть — это смотря в каком времени мы в эту минуту находимся сами — 20 марта 1474 года.

XVIII. СЛУГА, ДОСТОЙНЫЙ СВОЕГО ХОЗЯИНА

Как же получилось, что после столь громкого шума, столь многочисленных угроз и столь незначительных результатов Карл Смелый подписал новое перемирие со своим вечным и заклятым врагом — королем Франции?

Дело в том, что герцог Бургундский уже давно обду­мывал мысль, которую ему хотелось осуществить: он хотел восстановить древнее Бургундское королевство и, естественно, именоваться его королем.

Однако великим несчастьем для герцога Бургундского на пути осуществления этого замысла было то, что он, имея власть над бургундцами, фламандцами, валлонцами и немцами, на самом деле не был ни немцем, ни валлон- цем, ни фламандцем, ни бургундцем.

Кем же тогда он был?

Он сам сказал об этом, адресовав упрямым фламанд­цам безобразную остроту, отмеченную писцом города Ипра.

— Толстые и тупоголовые фламандцы, вы полагаете, что на свете нет никого умнее вас? Так берегитесь! Я наполовину француз и наполовину пор­тугалец!

Это означало: «Берегитесь! Я чужеземец».

Но через два или три года после этого он не был даже французом, ибо во время торжественной аудиенции, на которой послы Франции предложили ему возмещение за злосчастные суда, захваченные Уориком и проданные в Руане, он воскликнул:

— Мы, португальцы, имеем обыкновение посы­лать наших друзей, когда они становятся друзьями наших врагов, ко всем чертям ада.

Однако, для чтобы герцогство Бургундское преврати­лось в королевство, Карлу много чего требовалось: ему требовались Гельдерн, Верхний Эльзас, Кёльн, часть Швейцарии и Лотарингия.

Герцог начал с Гельдерна.

Гельдерн принадлежал старому герцогу Арнольду; у герцога Арнольда был сын, который по подстрекатель­ству матери заточил отца в тюрьму и вместо него провоз­гласил герцогом себя.

Карл, казалось, проникся жалостью к старику: доби­вшись от папы и императора разрешения, он взялся рас­судить отца с сыном.

Дело в том, ибо папа и император делали все, чего желал герцог: папа — в своем неизменном желании начать крестовый поход против турок, а император — в надежде, что его сын Максимилиан женится на Марии Бургундской.

Карл вынес решение в пользу старого герцога; все обстояло крайне просто: старый герцог был при смерти, и ему достало времени лишь на то, чтобы составить заве­щание; это завещание было сделано в пользу герцога Бургундского.

Что же касается сына, то он, в свой черед, был поса­жен в тюрьму за покушение на отцеубийство.

Однако при этом был забыт несчастный десятилетний ребенок, которого нельзя было упрекнуть ни в одном преступлении, кроме первородного греха, и который оказался лишен своего законного наследства.

Город Нимвеген, не желавший, чтобы его продавали, словно скот на рынке, понял это настолько хорошо, что он усыновил ребенка и провозгласил его герцогом.

Однако Нимвеген сдался после долгой осады, и деся­тилетний ребенок стал пленником, каким был его отец и каким был когда-то его дед. Захватив Нимвеген, герцог обратил взор к Верхнему Эльзасу: Нижний Эльзас уже находился в