Крокодильчик в перьях - Ива Лебедева

немного отросли, пальцев на пять примерно. И вились забавными мягкими кудряшками. Девушка стала похожа на сердитый белый одуванчик.

Я вообще не понимал, в чем проблема у окружающих. На мой взгляд, Ада стала еще милее и трогательнее. Она, конечно, подросла — даже в человеческом облике стала выше. Ну да, слегка угловатее. И сердиться стала чаще, отчего от нее летели самые настоящие искры. Но злилась она не просто так, а по поводу. Что сложного — не обижать птичку и не шарахаться от нее, как от чудовища? Тогда и искр не будет.

Но, кажется, куриная сила умиления окончательно сломалась, действуя на всех с диаметральной противоположностью. Все, кто раньше исходил по моей Аде слюнями, сейчас шарахались от девушки как от огня. И это… хорошо. Жаль, на Тина не действует, было бы вообще отлично.

А еще у Ады резко обострился родительский инстинкт. До ужаса обострился. Это… тоже, наверное, хорошо. Если бы мы сейчас не высиживали яйцо какого-то абсолютно левого саламандра, размером чуть ли не с саму Аду. Сначала-то оно было не таким большим. Но с каждым днем словно надувалось.

― Когда оно хоть проклюнется? ― с тоскливым смирением спросил я.

― Не знаю. ― Адэрин озабоченно завозилась на моих коленях. ― Двести лет мерзли, бедные детки. Может, теперь столько же отогревать надо.

― Не дай предки! ― ужаснулся я, представив, что мы с моей невестой так и сидим в этом гнезде из одеял до скончания веков.

Да, нам выделили под это дело отдельную комнату в общежитии преподавателей. Да, специально готовят полезную и вкусную еду. Да, заходят те, кто не боится моей новой курочки. Но это же…

― Может, надо что-то еще сделать, чтобы они родились? ― Ада задумчиво погладила золотую скорлупу и прислушалась. ― Их там точно три, но двое уже вовсю шуршат и попискивают, а третий что-то тихонький. Мне кажется, он откликается, только когда ты трогаешь скорлупу. Может, мальчик? И хочет, чтобы его тоже мальчик высиживал?

― Самцы в принципе ничего не высиживают! Тем более василиски. Мы только заботимся о комфорте партнерши и приносим еду, ― попытался откосить я.

Но мою руку уже поймали за запястье и бесцеремонно ткнули ладонью в яйцо.

― Гладь, ― велела девчонка. ― Во-о-от, слышишь? Зашебуршился!

― Ничего не слышу, ― лицемерно соврал я, потому что прекрасно почуял, как оживились все три эмбриона под золотой оболочкой.

Как-то хищно оживились, между прочим. Не знаю, за кого они принимают курочку, а меня явно не прочь сожрать!

― Что-то просят? Может, им магию влить какую?

― Ада, ну какую магию? Тем более это не мои дети, чтоб свою магию им отдавать! Давай вернем настоящему отцу, а? Пусть хоть зальется!

― Они так не считают, ― закрутила головой упрямая птичка. ― У Иррая в логове яйцо было маленькое и почти мертвое. Потом, на болоте, когда только я его грела, они тоже не сильно ожили. Зато когда ты пришел в гнездышко и нарычал — прямо как начали расти! Точно тебе говорю, будешь папой.

― Эх. ― Я понял, что легче дать то, что моя птичка просит, чем доказать, что нам это все задаром не сдалось.

Вот курица — она и есть курица! Тем какие яйца ни подложишь, все высидят, даже крокодильи. Или вот саламандровые.

С другой стороны, если она так носится с чужим яйцом, то как будет свое беречь? Наше общее, я имею в виду. Может, и хорошо, что мы сначала потренируемся на чужом потомстве, чтобы свое совсем прекрасное получилось?

Все еще нехотя я приложил к скорлупе вторую ладонь, мысленно велел василиску контролировать процесс и пустил легкий, игрушечный ток магии из одной руки в другую. Как мячик. Просто сквозь яйцо.

― Ай! ― взвизгнула Ада. ― Горячо! Осторожнее!

― Не лезь мне на голову, глупый цыпленок! ― возмутился в свою очередь я. ― Уронишь!

― Кого? ― Адэрин успокоилась так же быстро, как испугалась.

Слезла с меня на одеяло. И теперь с любопытством разглядывала результат моей глупости и своего упрямства.

А я ругался на чем свет стоит, потому что вообще никак не удобно жонглировать пищащими младенцами, невестой, скорлупой и собой, когда ты весь мокрый и скользкий от вылившейся из треснувшего яйца жидкости, безумно похожей на расплавленную магму. Благо магмой это все же не было, но выглядело страшновато и прожгло одеяло к гнильям. И кровать. И пол. Хорошо, Ада вовремя сообразила собрать это безобразие страшной тряпкой, которую притащила вместе с яйцом из гнезда саламандра.

Тряпке вообще ничего не вредило. Вот и внутрияйцевую жидкость она впитала без следа и последствий для себя. Кажется, даже стала еще чище от этого. Ну и слава предкам, хоть есть во что завернуть детей…

― Уф-ф-фур-р-р, ― сказал один из младенцев-саламанд…рят, развалившись на моих руках. ― Ир-р-р.

― Нету тут никаких Ирров, ― поучительно проворковала Ада, забирая того саламандренка, который был похож на мальчика. Пока точно понять было сложновато. Две другие, кажется, были девочками, и их оставили мне. ― Это папа Дей.

― Ир-р-рдей? ― удивился младенец.

― Ну, можно и так. А я мама Ада.

― Ир-рада! ― хором радостно завопили младенцы и дружно вспыхнули, обрастая каменной чешуей.

Мы и пикнуть не успели, как эти маленькие чудища несколько раз перекинулись туда-сюда из человеческого облика в магический. И с каждым разом дети на наших руках становились все старше.

И когда уже четко стало видно, что это действительно две девочки и один мальчик, небо над нашей головой в очередной раз взорвалось.

Адэрин Дон Энго

― Да он охренел, ― зло сказала я, вставая из одеял и передавая Дейлену ребенка лет пяти на вид, в которого превратился младенец. ― Хвост оторву!

― Зачем? ― искренне не понял Дей. ― Ну, долбится, и гниль с ним, пошумит и перестанет.

― Опять что-нибудь сломает, идиот, ― сердито рыкнула я. ― Сиди! За детьми надо присмотреть. А мне нужно кое с кем поговорить.

― С ума сошла?! Если уж кому и идти, то это мне! Что врагу сделает лысая курица? ― взвыл василиск, попытавшись поймать меня за подол.

Увы, его резкое движение напугало детей, они хором заорали и вцепились в моего чешуйчатого героя со всех сторон, напрочь лишая его возможности быстро двигаться.

― Дети важнее, а лысая курица очень зла, ― пояснила я,