Крокодильчик в перьях - Ива Лебедева

― Я сама не знала, ― со вздохом поделилась большая ящерица, наблюдая за мной с потолка.

Она туда как влезла, так и висела, непонятно за что зацепившись. Только головой крутила, отслеживая, как я гоняю по неровным камням ее старшего сыночка.

― А ты вообще молчи, мать-ехидна! ― Допрыгнуть и клюнуть эту безответственную женщину я не могла, она предусмотрительно зависла в самой высокой точке свода. Зато ругалась от души. ― Как ты могла?! Ладно детей бросила, знала, что нас не оставят, вырастят! Но о собственной матери ты подумала?! Бабушка до сих пор плачет, когда говорит о тебе! Бессовестная девчонка!

Хоть тресни, но воспринимать эту легкомысленную особу родительницей я не могла. Скорее, еще одним непутевым подростком. Это же надо! Способ побега она придумала, а!

― Не все горят желанием жить под куполом и нянчиться с кучей умственно отсталых малолеток! Я полностью обернулась, а значит, и смысла продолжать отношения с неполноценным самцом не было. Долг свой я выполнила — кладку отложила! У меня вообще спросили, когда запихнули в мое тело чужой генетический материал? Нет, им клан инвалидов был важнее!

― А сказать об этом нормально ума и смелости не хватило, да?!

― Что ты понимаешь! Они мало того, что разлучили нас со Сполохом, так еще и намеревались навсегда подложить меня под безмозглое земноводное!

― Ты сама не протестовала. ― Я неожиданно успокоилась, выплюнула братцево перо и села на хвост посреди пещеры. ― Это во-первых. А во-вторых, не смей так говорить о моем отце. Он, в отличие от тебя, проявил себя взрослым ответственным человеком и прекрасным родителем.

― Ну и радуйся, ― отчего-то страшно разобиделась ящерица на потолке. ― Арни, верни эту… птицу обратно. Ей не место в нашем гнезде!

― Не хочу, она кусается. ― Мой брат насупленно уселся неподалеку. Как бы рядом, но за камушком. Он был на удивление молодым. Точнее, даже не молодым, а практически ребенком. ― А еще она моя сестра, почему я должен отдавать ее каким-то чужим детям?

М-да… В этом мире мифики взрослеют очень медленно. Точнее, не так: мифики взрослеют очень по-разному. А фениксы и вовсе чуть ли не вечные дети. С одной стороны, вроде как неубиваемы, с другой — при каждом более-менее опасном чихе распадаются пеплом и… молодеют! Не до состояния «только из яйца», но все равно перспектива неоднозначная.

Конечно, раза после десятитысячного этот дефект плавно сходит на нет. Феникс все так же обновляется и молодеет, но уже только телом. Мозги не обнуляются, даже получая новую порцию юношеского оживления.

Увы. Моим дополнительно найденным родителям и брату до этого благословенного возраста дальше, чем мне самой до саламандрового плато пешочком по болоту. «Папаша» так и вовсе удрал из пещеры сразу после того, как я выдернула ему половину хохолка. Еще только посторонние и незнакомые мужики не лезли меня лапать с криками «ой, какая милая страшненькая девочка, дай потискаю».

И из всего вышеперечисленного делаем вывод: я действительно не феникс. Скорее, фениксообразная курица-вундеркинд. Впрочем, тут даже не моя заслуга. Во-первых, я помню свою прежнюю жизнь. А во-вторых, надо отдать должное главам кланов из-под купола. Как-то они так наладили обучение и тренировки потомства, что их отпрыски хоть и младенцы по меркам внешнего мира, да еще и инвалиды, но они взрослее, умнее, расчетливее и на порядок приспособленнее к самым разным условиям, чем самые крутые яйца, выжившие под крылом у родных родителей. Жаль только, что живут меньше… эх. Но это мы исправим. Я не готова потерять бабушку, папу, братьев и вообще всех. Пережить собственных родственников и детей мне бы точно не хотелось.

― Иди сюда, недоразумение. ― Поняв, что с горе-мамашей каши не сваришь, я взялась за братца.

― А перья выщипывать не будешь? ― Обиженно «надутый» клюв на огромной огненной птице смотрелся охренительно, конечно.

― Не буду. Но только если снова не начнешь хулиганить. Иди сюда. Поглажу, пожалею.

Господи, точно ребенок. Покосился опасливо, но все равно уже через полминуты сидел на камушке рядом и жмурил огромные глазища, подставляя пушистую от перьев шею под мои руки. Я обернулась в человека, чтобы удобнее было его чесать. Что удивительно, одежда моя опять никуда не делась. То ли я крута, как Эверест, то ли опять настолько ненормальная, что общие законы на мне не работают.

― Повезло тебе, что его недавно откатили, ― хмыкнула с потолка ящерица.

― Слезай, недоразумение, ― вздохнула я. ― Военные действия закончены. И папашу позови, что он там мнется по ущельям. Ему же любопытно до ужаса.

― Не вмешивай в это моего пушистика, ― нахмурилась рептилия.

― Во что — в «это»? ― Я подняла голову и прищурилась на ящерицу. ― Господи, точно как дети. Как вы выжили вообще?

― Нормально выжили! ― откликнулся от входа всю дорогу подслушивавший наши разборки «папочка».

Как же его зовут-то? То ли не успела спросить, то ли забыла.

― Да я уж вижу, как нормально. Ребенок за столько лет дальше детского садика не дорос. И сами…

― Фениксов обычно не трогают, ― пояснила горе-мать, все же слезая с потолка и растягиваясь под дальней стеной. ― Убить не убьешь, а дети — они мстительные и забывчивые. Мстят и забывают. А потом опять мстят. Но нам немного не повезло. Я не феникс. И вообще ущербная, по меркам многих. Так что… моим рыжим солнышкам приходится отбиваться и защищать. Вот и откатывает их часто.

― Пришлось несладко, понятно, ― кивнула я. ― Сначала только… Как тебя зовут, кстати? Сполох? Красивое имя. Сначала только Сполох защищал пещеру, потом и Арни подключился, так?

― Ему никто не разрешал. ― Сполох превратился в высокого парня лет двадцати пяти на вид и подошел к своей обожаемой крокодилихе. Погладил ее кожистую морду, пальцами пересчитал роговые пластинки на челюсти. ― Он сам кинулся. А потом решил, что надо позвать на защиту гнезда других детей мамочки.

― Ей-богу, то ли дурдом, то ли каменный век. ― Я почесала нос и на секунду прикрыла глаза. ― У меня в голове не умещается уровень развития технологий под куполом и полная дичь у «здоровых» хозяев мира. Как это вообще возможно?!

― Понятия не имею. ― Мать-ехидна наконец успокоилась под руками своего защитника и тоже приняла человеческий облик.

На первый взгляд она выглядела чуть ли не моей ровесницей.