Иллюзия любви. Ледяное сердце - Ольга Дремова

— Знаю, знаю, — поторопила её Загорская. Боясь, как бы в Алькину голову не пришло в сотый раз перекладывать старую песню на новый лад, она быстро закивала, заранее соглашаясь с тем, что краше и умнее её страхолюдины-племянника нет в целом свете. — Зачем он к тебе приходил?

— Так ведь скоро Новый год, — мокро всхлипнула Альбина. — Сначала мы обменялись с Борюсиком подарками. Он принёс мне чудесный чайный сервиз, — она кивнула на коробку, перевязанную огромным малиновым бантом и стоящую нераспечатанной на полке серванта, — а я подарила ему чудесный тёмно-синий галстук с таким разводами, как… знаешь, как…

— Ну понятно, с узорами, — перебила её Лидия. — И что было дальше?

— Дальше мы сели попить чайку с печеньем. Я вчера напекла печенья из творога, Боречкино любимое. Я понимаю, что кушать сладкое на ночь вредно…

— Но вы всё-таки покушали, — сократила её бесконечные излияния Лидия.

— Сначала Боречка рассказывал мне о себе, о своём институте. У них только что началась зачётная сессия… хотя, впрочем, это не так важно, — прервала она сама себя, и, поняв, что институтской саги о зачётах и экзаменах ненаглядного Борюсика счастливым образом удалось избежать, Лидия с облегчением вздохнула, а Аля продолжила: — Боречка уже допивал чай, когда вдруг вспомнил, что хотел рассказать, и отложил чайную ложечку.

Чайная ложечка Борюсика не интересовала Лидию нисколько, но перебивать Альбину снова она не решилась. Растерявшись вконец и переутомившись от сильных переживаний, Алька могла пойти на новый круг всхлипываний, и тогда драгоценного времени потерялось бы вдвое больше, нежели оставь она всё, как есть сейчас.

— Когда он начал говорить, я уже почувствовала что-то неладное, что-то такое, что невозможно объяснить словами, — Альбина жалостливо сложила уголок бровей, — а когда он закончил, поняла, что не ошибалась.

— Ты скажешь когда-нибудь, что поведал тебе твой обожаемый Борюсик, или так и будешь переливать всякую сентиментальную чушь из пустого в порожнее?! — не выдержала Лидия.

— Леонид… покойный Леонид, — часто моргая, поправилась она, — к краже в твоём доме не причастен.

— Как это? — опешила Загорская.

— Твою квартиру обчистил не он.

— А кто? — Глаза Лидии стали огромными.

— У тебя в доме был его сын. Семён.

— Что-о-о? Быть того не может!

— Может. — Альбина снова хлюпнула носом. — Когда Боря увидел, что карманы его дружка буквально распирает от денег, он спросил, откуда у Семёна такое богатство. Ну, тот и влупил ему в лоб: «Стряс с бывшей папашкиной пассии». Боря: «Как стряс?» А тот: «Сделал дубликат с отцовского ключа». Ты понимаешь… — лицо Альбины, сморщившись, превратилось в печёное яблоко, — мне бы, дуре, тут же позвонить тебе да и рассказать обо всём, а я — нет, захотелось с глазу на глаз. — Она горько усмехнулась. — Позвони я вчера вечером, на твоих руках не было бы Лёниной крови. Что же я натворила-то? — Безвольно опустив руки вдоль тела, она закусила нижнюю губу.

— Так выходит, что он моих денег не брал? — потрясённо произнесла Лидия.

— Выходит, что он к твоим деньгам не имел никакого отношения, — с трудом выговорила Кусочкина.

— Так, значит, я… — Бессильно обмякнув, Лидия откинулась на мягкую спинку дивана. — И как же мне теперь развязать этот узел?

Она с надеждой посмотрела в лицо Альбины, но та, отведя глаза, молчала, и Лидия поняла, что узел ей рубить придётся в одиночестве.

* * *

— Ба-а-атюшки, какие люди-то! — Разведя руки в стороны, Семён удивлённо захлопал ресницами, а потом присел в глубоком нескладном реверансе. — Каким ветром?

— Попутным. — Александра окинула взглядом высокую фигуру Тополя. — Гуляете?

— Гуляем, — довольно протянул он. — А ты завидуешь?

— Делать мне нечего, — буркнула Сандра и покосилась на полуоткрытую дверь квартиры, из-за которой доносились голоса и громыхание музыки. — Выйти можешь?

— Зачем?

— Разговор есть.

— По-моему, мы с тобой уже обо всём переговорили. — Тополь мстительно улыбнулся. — Если мне не изменяет память, ты предпочла остаться с клопами в своей зачуханной коммуналке. Теперь что? Передумала? — с издёвкой поинтересовался он.

— Слушай, ты, первый парень на деревне, — неприязненно поморщилась Александра, — если ты думаешь, что я пришла повиснуть на твоей тощей шее, выброси это из головы, понял?

— Так уж сразу и выбросить? — сально ухмыльнулся Тополь. — А может, не стоит так торопиться? Как я понимаю, земля слухами полнится.

— В смысле? — нахмурилась Сандра.

— Девочка, не стоит думать, что ты самая умная, а вокруг тебя все сплошь дураки, ладно? Ты ведь притащилась сюда неспроста. — Ухмыльнувшись, Тополь похлопал себя по карману джинсов. — Денежки любят все: и продажные, и святые. Ты ведь здесь из-за этого? — Он коснулся пальцем подбородка Александры. — Все вы одним миром мазаны, разница только в стоимости: кто-то просит подороже, кто-то — подешевле. А может, договоримся? По сходной цене?

— Тополь, не действуй мне на нервы. — От удивления Сашка не смогла даже как следует рассердиться. — Мне на твои деньги глубоко наплевать, и на тебя, любимого, тоже.

— Тогда зачем же ты сюда притащилась? — Он прислонился спиной к косяку и с вызовом посмотрел на девушку. — Деньги тебе не нужны, я — тоже, тогда какого рожна ты здесь потеряла?

Тяжело вздохнув, Александра надула толстые, как одуванчик, щёки:

— Какой же ты, Тополь, идиот! Сказано тебе, разговор есть. Хочешь — выползай на лестницу и закрывай дверь, в таком грохоте я горло драть не намерена. Не хочешь — катись ко всем чертям, мне по барабану.

— Ну, допустим. — Сделав шаг на лестничную площадку, Тополь прикрыл за собой дверь, и в ту же секунду на этаже стало почти тихо. — Что дальше?

— Ты обороты-то сбавь, звезда! — Сандра откинула капюшон и тряхнула яркими спиральками волос. — По большому счёту, мне не стоило тебе этого говорить, тем более что ты не заслуживаешь, чтобы вокруг тебя скакали приличные люди…

— Это кого ты называешь приличным человеком, себя, что ли? — со смехом перебил Семён. — Тогда ты себе льстишь.

— Нет, думала я, что ты убогий, но не настолько же! — возмутилась Сашка. — Стоило бы сейчас обидеться на тебя и уйти, и разбирайся со всей этой помойкой сам, уродец!

— Ты язык-то прикуси, соплюшка, а то как бы чего не вышло! — Густо-синие глаза Тополя сузились. — Я добрый-то добрый, но до поры до времени. Так что лучше меня не зли.

— А катись-ка ты к чертям собачьим! — мгновенно вспылила Сашка. — Ему одолжение делаешь, а он ещё выкобенивается! Да пусть Грушин сожрёт тебя со всеми потрохами, я теперь даже пальцем не пошевельну, чтобы ему помешать!

— Ты мне на Борьку не наговаривай, мы с ним друзья, а мужская дружба посильнее бабьей зависти будет! — В голосе Тополя появилось нескрываемое презрение.