Взять живым мёртвого - Андрей Белянин

Хитрый мертвец тоже сразу это почувствовал, и мы наперегонки рванулись к Митьке. Мёртвый успел первым и даже взмахнул над его головой тяжёлыми кандалами. Конечно, с целью весело позвенеть, не бить же ими спящего?!

Пользуясь тем, что во сне можно всё и всё не страшно, я попросту толкнул его коленом под тазовые кости. Мертвец с чёрной чёлкой запнулся о брошенный сапог того же Митьки, всем телом (или что там от него осталось) перелетев на опасную кровать! Одна вспышка до потолка, и… всё. По-моему, даже квадратных усов не осталось. Ну, могло бы быть и повеселее…

Погрозив кровати пальцем, я лёг на пол, надеясь вновь, что приснится что-нибудь эдакое.

К сожалению, интересных снов больше не было. От холода я проснулся, клацая зубами, уже часов в пять-шесть утра. Митькина спина, конечно, полыхала как печка, но обнимать его и греться казалось как-то предосудительно. Что люди скажут на такое вопиющее нарушение субординации? Да и я женатый человек. Кстати, бабка уже встала и зачем-то обшаривала углы комнаты.

– Доброе утро! Чем занимаетесь?

– Коли живы все, так куда уж добрей, – меланхолично согласилась Яга, клюкой загоняя под кровать чей-то обугленный череп без нижней челюсти.

– Не понял, это… э-э…

– А это тебя, сыскной воевода, спросить надобно.

Я нервно потёр ладонями виски, а неумолимая глава нашего экспертного отдела наклонилась, подняв с пола длинный нож с глубокими следами чьих-то зубов.

– Я не виноват, мне всё приснилось!

– Да видела, как ты не виноват. Своими глазами видела, – мрачно поморщилась Баба-яга. – Ить от же чуяло сердце, что не стоило нам всем ту воду пить! Однако жажда проклятущая верх взяла. Ить я ж завсегда перед сном пью. Правда, чаще не воду…

– Но вы же её проверяли?!

– А то! И щас тебе скажу: яду в ей не было. Да вот колдовская соль, видать, была. Под старым Кряковом, в местечке Велички, таковую копают, и цвет у ей голубой, оттого при растворении простым взглядом не увидишь, на вкус не почуешь.

– Так в чём смысл?

– В том, какая зараза и какие слова над ней нашептала, – повела плечиком милая старушка. – Вот с той воды каждый из нас себя по-своему вёл: Митька спал беспробудно, я всё видела, да тока рта раскрыть не могла, ну а тебя с того на подвиги разные потянуло. И ведь, что ни говори, уж ты, сокол ясный, храбро со всеми бедами управился!

– Это… получается, это был не сон?

– А-а, чегой-то вы тут шумите над самым ухом? Будите сироту недокормленного почём зря-а, а-ах… – широко зевнул наш младший сотрудник, встревая в разговор. – А то, может, я чему помешал? Может, вы здесь без меня какие-то секреты обсуждаете? Может, насмешничали у меня за спиной, а?!

Мы с бабкой переглянулись и, не сговариваясь, отвесили болтуну по подзатыльнику. Ему не больно, а нам снятие стресса. Митька чихнул, улыбнулся, встал, радостно потирая руки.

– Ох и выспался же я, слава родной милиции! Сколько сил в себе чую, ажно грудь распирает до чрезвычайности. Хотите, чё-нить эдакое учиню? Да за-ради вас хоть королевне энтой чернявой нашу избушку на голову надену!

– Теперь его на подвиги тянет?

– Побочный эффект, – подумав, согласилась Яга. – Наше дело ведьмовское по сути своей преизрядно тонкое. Потому и кажный раз по-разному себя проявляет. Ну дак мы за то с моей сестрички названой по полной спросим. С пристрастием!

И, судя по необычайно холодному взгляду нашей доброй бабушки, кое-кому сегодня придётся очень несладко. Это она у нас в обычном состоянии вспыльчивая, но отходчивая. А вот когда по-настоящему сердится, спокойная-а даже не как танк, а как ракетоносный крейсер с атомными боеголовками, – вот тогда гаси свет, жми ядерную кнопку. Думаю, вот и динозавры в своё время так же нарвались, вытоптали ей огород с морковкой, ну и…

– Наши планы?

– Идём разборки чинить.

– Но, быть может, ваша подруга и не собиралась нас травить. Просто роковая случайность.

– Да за таковские случайности бьют до чрезвычайности, а за такие небрежности бьют по промежнос… – вспыхнула было Яга, обеими руками запечатывая себе рот. Выдохнула, перекрестилась и кротким голосом попросила: – Митенька, пни дверцу ножкой. Да не поскупись, от всей души пни!

– Рад стараться, Бабуленька-ягуленька, – демонстративно засучил рукава наш богатырь. – За-ради вас и лбом готов ейную дверь вышибить!

Слава богу, лоб он применить не успел, мы вообще редко разрешаем ему головой пользоваться. А вот ногой махнул так, что дверь с первого удара выгнулась назад, со второго слетела с петель, а с третьего вылетела вон, впечатав в противоположную стену двух стражников-скелетов в рыцарских латах. Не очень они им помогли.

Всё в хлам, в щебёнку, вдребезги, авангардная инсталляция из костей, доспехов, гвоздей и досок на стене. Простите, парни, не мы это начали…

В тронный зал мы вошли слаженной опергруппой, готовой к бою! Чёрная хозяйка с круглыми от изумления глазами вытаращилась на нас, как глубоководный камчатский краб, не зная, что сказать или с чего начать.

Справа и слева от неё стояли с мечами в руках два высоченных волкодлака. Полулюди-полузвери. Помнится, мы с такими уже встречались ночью у избушки. Кто-то спалился, да?

– Тока зубы мне разочек покажете, враз обоим хвосты отвинчу и в моём же присутствии без соли съесть заставлю, – мрачно пообещал наш младший сотрудник, с хрустом разминая пудовые кулаки. – Потом шкуру спущу, голыми в Африку пущу, а на суде в Гааге скажу, что так оно и было!

– Потому как неча было на милицию наезжать, – весомо добавила бабка, цыкнув зубом и проведя большим пальцем под горлом.

Короче, мне пришлось вмешаться, пока не началась драка.

– Гражданочка… э-э… баронесса? Хорошо, пусть так. Вы арестованы за попытку применения насильственных действий, влекущих вред для жизни и здоровья сотрудников Лукошкинского отделения, находящихся у вас по вашему же приглашению.

– Арестована? – без улыбки прищурилась владычица Шварцвальда. – За насильственные действия? О, разве я кого-нибудь насилую или принуждаю?! Нет, нет…

Она встала с трона, коснулась каких-то золотых пряжек на плечах, и в тот же миг длинное чёрное платье волной упало к её ногам, обнажив великолепную фигуру, словно выточенную из слоновой кости. Я успел подхватить Митькину челюсть, а надо бы свою.

Вервольфы (видимо, им такой стриптиз не в диковинку), зарычав, обнажили клыки.

– Ну всё, стерлядь с сиськами, – прорычала Баба-яга, берясь за клюку. – Я те покажу, как у меня, молодой, Кощеюшку отбивать! Будь он сто раз проклят, скотина плешивая-а…

Дальше, как вы понимаете, уже пошло форменное безобразие: мат, крики, рычание, мордобой. В котором я, по счастью, никакого участия не принимал.

Отошёл в сторонку, прислонился спиной к дверному косяку и спокойно наблюдал, как Митька треплет холки обоим европейским монстрам, тряся их за шкирку, как нашкодивших щенков. Как моя тихая домохозяйка с нереальной скоростью гоняется за голой тёткой по полу, по стенам, по потолку и лупцует её своей кривой клюкою куда попадёт. Как волкодлаки в ярости кусают друг дружку, как черноокая красавица пытается дать Яге сдачи, применяя какие-то диковинные приёмы неизвестной мне борьбы, и кидается во все стороны огненными шарами. Трон и ковры спалило на фиг…