Один на миллион - Моника Вуд

— Но не я.

— Рада слышать это, — сказала Уна. — Мистер Ледбеттер производит впечатление мужчины, который не изменяет жене. Но это не дает ему дополнительных очков, раз вы тоже такой.

Она улыбнулась:

— Так что один-один. Ничья.

По мере того как эта доброхотская поездка приближалась к концу, Куин пытался постичь природу благодеяний по-скаутски. Ледбеттер — образчик того, как нужно заботиться о детях и затаскивать чужих жен под венец. И все же. Разве мог Куин выбросить из головы то, как зал городской мэрии озаряла своей печалью Белль? Разве мог он выбросить из головы то, как ее лицо осенила легкая тень умиротворения?

— Я думаю, на месте вашей леди любая женщина предпочла бы искать утешения в обществе домоседа наподобие мистера Ледбеттера, — сказала Уна. — Он не мотается по городам и весям, как вы.

— Это моя работа, — ответил Куин, съехал на обочину, остановился на площадке для отдыха и вышел из машины.

— В чем дело? — спросила Уна.

— Садитесь за руль, — ответил он.

— Прямо здесь?

— Вы хотите сдать экзамен по вождению или нет?

— Это же незнакомая трасса. Как я могу?

— Вы хотите поставить рекорд или нет?

Она размышляла добрых тридцать секунд, потом сказала:

— Хочу.

— Тогда покажите мне, на что вы способны.

Уна пронзила его взглядом, как лазером, и вылезла из машины. Куин усадил ее на место водителя, отрегулировал сиденье и обежал вокруг, чтобы сесть рядом.

— Вперед, — скомандовал он.

— Я выеду на шоссе, когда будет безопасный момент, — сказала она, заводя двигатель.

— Смотрите в зеркало заднего вида, — сказал он. — И через плечо тоже поглядывайте.

— Я же не идиотка, — ответила она, трогаясь с места.

Они проехали молча примерно пару миль.

— Как-никак я за рулем восемьдесят лет.

— До скоростного лимита у вас еще двадцать километров.

— Узнаю человека, у которого сотня предупреждений за превышение.

Куин рассмеялся, Уна увеличила скорость. Она хорошо справлялась. Ее уверенность восхитила его, и он сказал ей это.

— Ваш мальчик был прекрасным учителем, — ответила она. — Он задавал мне вопросы из письменного теста, пока мы колесили по дорогам. Это помогало не делать ошибок.

— Держите в поле зрения более длинную дистанцию… — Куин запнулся. — Вы позволяли одиннадцатилетнему ребенку давать вам уроки вождения?

— У него прекрасно получалось. И терпения было побольше, чем у вас, должна заметить. Но вы тоже неплохой учитель, Куин.

— Я ужасный учитель. Уж поверьте мне.

Проехали еще несколько миль, и она спросила:

— Можно мне остановиться? Я ведь доказала, что не безнадежна? — Она притормозила. — Я устала, чтоб вы знали.

И правда, она в один миг преобразилась, вид у нее сделался пугающе изможденным.

— Господи, Уна, почему вы не сказали раньше?

Она широко улыбнулась:

— Потому что я не прочь посоревноваться с безбашенным музыкантом.

— Вы показали отличную езду, — сказал он. — Считайте, что вы уже в Книге рекордов.

Он сел за руль, настроение у него почему-то было приподнятое. Когда подъезжали к Портленду, Уна клевала носом, ее тело, состоящее из палочек на шарнирах, завалилось набок, маленькая голова уткнулась в ремень безопасности на плече. Казалось, что со вчерашнего дня она съежилась в размерах. Она проснулась на последнем повороте к ее дому, на телеграфных столбах вдоль улицы развевались новые листовки-объявления. Из открытых окон автосалона доносились восклицания громкоговорителя, призывавшие продавцов занять свои места. Куину случилось поработать в автосалоне «Вольво», но он уволился прежде, чем успел показать покупателю хоть один автомобиль.

Возле дома Уны на заборе болталась прочно приклеенная листовка. Куин выскочил из машины, открыл Уне дверь, чувствуя себя галантным и даже довольным собой.

— Дом, милый дом, — проговорил он.

Он исполнил свой долг, даже с лихвой. Не только довел до конца начатое мальчиком шефство, но и увенчал его призом в виде поездки.

И все же, и все же. Тут и там — признаки незаконченных дел: сломанный забор, отвалившийся водосточный желоб, он обещал их отремонтировать. Все требовало новой покраски. Он довел Уну по дорожке, которую выполол, до крыльца, которое починил. Уна несла гигантский букет Теда, который не собирался увядать и закрывал ее до самых глаз.

— Вам следует прогуляться по району, — посоветовал Куин, указывая на листовку. — Познакомиться с людьми.

— Дети дразнили меня, — сказала Уна. — А родители их не останавливали.

Она хмыкнула.

— Меня держали тут за местную ведьму. Думали, на завтрак я ем пуделей. Сейчас меня не замечают, и это меня вполне устраивает.

Она высунула нос из букета, махнула рукой в даль улицы.

— Вон там в зеленом доме живет парень, он славный, но уезжает на зиму. Пара рядом с ним более или менее ничего. Жене нет дела до меня, а ее муж проведывает меня во время снегопадов.

Куин представил, каково здесь зимой, и ощутил зуд ответственности: ясно, что число неполадок в доме зимой умножается.

— Эй, привет! — раздался голос с другой стороны улицы. Женщина средних лет в желтых сабо спешила к ним вприпрыжку. Приталенная блузка, розовые брюки-чиносы, яркий макияж.

Куин поднял обе руки, словно сдавался перед кавалерийской атакой.

— Мы думали, она отчалила! — женщина протянула руку.

— Ширли Клейтон, — представилась она. — Живу через пять домов отсюда.

У нее была решительная хватка свежеиспеченного агента по недвижимости, недавно получившего лицензию. Тут Куин признал ее: это розовое кукольное личико красуется на плакатах ПРОДАЕТСЯ, которые висят на фасадах домов по всему городу.

— Мы думали, она отчалила, а спросить-то не у кого, ни одного телефона для связи.

— Я, между прочим, тут, стою перед вами, — ответила Уна, глаза у нее сузились и заблестели, как слюда. — Прямо у вас под носом.

— Боже, куда подевались мои манеры? — ответила Ширли.

— Понятия не имею.

Ширли снова стрельнула взглядом в сторону Куина, который чувствовал себя как кролик под прицелом. Уна отыскала ключи и потянула дверь за болтавшуюся ручку. Смышленый енот мог за восемьдесят секунд вскрыть этот замок — еще одна вещь, которую Куин забыл починить.

— Какие шикарные цветы! — воскликнула Ширли.

— Не трогайте их, пожалуйста. — Уна открыла дверь, и сразу в холле их встретила с укоризненным видом дорожная сумка, забытая день назад. — Куда же я, по-вашему, отчалила?