Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы - Анна Бурдина

Устроившись в александрийской гостинице, в которой обычно останавливалась и адрес которой знали все ее каирские знакомые, она получила телеграмму от одной из своих приятельниц, госпожи Пашковой. В телеграмме говорилось, что Агарди Митрович в тяжелом состоянии находится в одной из гостиниц Рамлеха. Елена срочно наняла экипаж и направилась по указанному адресу. В дверях наткнулась на госпожу Пашкову. Та рассказала ей, что она узнала в мужчине, которого ей Елена недавно представила как своего знакомого в Каире, Агарди Митровича. Он упал на ее глазах без сознания посреди городской площади. Из рассказов свидетелей следовало, что господин Митрович «пешком пошел в Рамлех, по дороге зашел в какую-то мальтийскую гостиницу, чтобы выпить там стакан лимонада. Его там видели разговаривающим с какими-то двумя монахами. Придя в Рамлех, он упал без сознания. Господина Митровича отнесли в небольшую гостиницу и поместили на третьем этаже. Сейчас он уснул, но ему очень плохо, так как есть подозрение, что он болен брюшным тифом, как сказал врач». Елена поблагодарила госпожу Пашкову за заботу, буквально взлетела на третий этаж и ворвалась в гостиничный номер, где располагался больной.

Войдя в комнату, она обнаружила, что в комнате, помимо Агарди, находится какой-то монах. Елена попросила его уйти. Однако монах принялся резко возражать. Елена взбунтовалась, в результате между ними возникла ссора. Разгневанная госпожа пыталась выставить упорного монаха за дверь, так как знала, что Агарди не любит монахов, а в этом деле, по ее мнению, монахи сыграли роковую роль. Монах яростно сопротивлялся, тогда Елена послала за полицией, чтобы с ее помощью убрать из комнаты незваного гостя. Но монах не сдавался и, к ее удивлению, разгорячившись до крайности, показал ей кукиш. Однако когда полиция ушла, вместе с ней исчез и монах.

Потом были отчаянные десять дней, в течение которых Елена преданно ухаживала за Агарди. Больной метался в непрерывной агонии, наводящей ужас, бредил, кричал, что-то бормотал, оставаясь без сознания, не узнавая никого, когда открывал глаза. Елена не отходила от его кровати, так как теперь знала наверняка, что он умрет, и это могло произойти в любую минуту. На десятый день случилось то, что предсказал Илларион, – 17 апреля, не приходя в сознание, Агарди скончался.

Церковь отказалась его хоронить, ссылаясь на то, что он «карбонарий». Елена была в отчаянии. Она пыталась найти других помощников, но все как один побоялись. Тогда она вновь обратилась к Иллариону, попросив найти кого-нибудь в помощь. Илларион выделил Елене своего ученика – молодого абиссинца. Вместе с абиссинцем и слугой из гостиницы Елена отправилась к берегу моря. Мужчины выкопали могилу возле раскидистого дерева, где под покровом ночи похоронили бренные останки милого ее сердцу друга.

На следующий день Елена отправилась в церковь, помолилась за упокой того, кого считала настоящим героем. Она искренне сожалела о том, что, зная об опасности, не смогла уберечь его от смерти. Но в случившемся видела злой Рок и провиденье Божье. Ничего нельзя было сделать! То, что должно произойти волею Судьбы, непредотвратимо! Стечение обстоятельств все равно выведет на ту дорогу, которая предназначена каждому. Это она знала наверняка.

Не прошло и двух месяцев после печальных событий, связанных с Агарди Митровичем, как спиритическое общество в Каире распалось. Сеансы прекратились, а потом и вовсе общество осталось без своей основательницы. В один день Елена неожиданно собралась и уехала из города, повинуясь только ей одной ведомой причине – приказу Учителя.

Она устремилась туда, куда Он ее позвал.

Каким образом Елене удалось быстро добраться до Бомбея, куда ее направил Учитель, она не помнила, так как всю дорогу была под впечатлением сказанных ей заветных слов: «Пора! Индия предназначена тебе!»

Елена просто грезила Индией. Очарованная однажды этой страной, она позже писала: «Индия – страна легенд и таинственных уголков. Нет в ней развалины, нет памятника или леска, чтобы не было у него своей истории. А главное, как обыкновенно ни опутана последняя паутиной народной фантазии, все гуще свиваемой с каждым последующим поколением, но трудно, однако, указать хоть на одну такую, которая не была бы основана на каком-нибудь историческом факте. С терпением, а главное, с помощью ученых браминов, раз войдя в их доверие и дружбу, всегда возможно докопаться до истины. Но уж, конечно, не англичанам, с их высокомерием и явно выказываемым презрением к «побежденной расе», ожидать чего-либо подобного. Поэтому-то между официально расследованной Индией и (если дозволено так выразиться) подземной, настоящей Индией такая же разница, как между Россией в романах Дюма-pèpe (Дюма-отец. – Авт.) и настоящей русской Россией».

По прибытию в Бомбей Елену встретил чела, представившийся посланником Учителя. Он стал ее сопровождающим до тех самых пор, пока они с большими трудностями не добралась до какого-то монастыря, затерянного меж высокими горами.

Узкая дорога шла по крутым, обрывистым склонам, где с трудом проходила лошадь, и, казалось, что она в любую минуту оборвется. Успокаивало лишь сознание, что поскольку дорога существовала, значит, она куда-то должна была привести. Но вскоре путникам все чаще стали попадаться просеки и открытые площадки, где становилось светло, как днем. Елена с восторгом описывала свои впечатления: «Миллионы кузнечиков трещали по лесу, наполняя воздух металлическим звуком, напоминающим гудение губной гармоники; гоготали совы, и стаи испуганных попугаев метались с одного дерева на другое. Временами доносилось до нас издалека, из глубины поросшей дремучим лесом пропасти, долгое, громоподобное рычание тигра, могучий рев которого, по словам шикари (охотников), можно слышать в тихую ночь за много миль. Освещенная, словно бенгальским огнем, панорама изменялась при каждом повороте. Реки, поля, леса и скалы, расстилаясь у ног наших на необозримом пространстве, волновались, дрожали, облитые серебряным светом, переливались, как волны марева… Фантастичность этой картины просто захватывала дух; кружилась голова, когда заглядывали мы в эти глубины вниз, при неверном свете луны; а бездна так и тянула к себе…»

Елена поинтересовалась у своего сопровождающего, почему они так скрывают свои монастыри, на что тот ответил: «Иначе бесконечное шествие с запада и с востока, с севера и с юга наводнит наши уединенные места, куда без разрешения никто не дойдет и не потревожит наши занятия. Большего я вам сказать не могу».

У стен монастыря Елену приветливо встретили монахи и… оставили жить у стены, не пригласив внутрь. Ей поневоле сначала пришлось наблюдать только за тем, что происходит вне стен монастыря. Монахи объяснили распорядок жизни обители, тотчас включив ее в процесс освоения духовных начал, а также приставив к ней челу – помощника и одновременно переводчика.

Стена, отделяющая монахов от мирской суеты, выглядела необычно. В ней были отверстия, через которые они, не выходя из обители, беседовали с теми, кто подходил снаружи. Чела объяснил, что через отверстия монахи изрекают пророчества, философские истины или дают практические советы, а если за стеной никого нет, то они беседуют непосредственно с ветром. Оказалось, таков был их метод работы: оставаясь неузнанными, сообщать внешнему миру об учениях мира внутреннего.