Пилигрим. Кентарх - Константин Калбазов

— Арбалет просто чудо. Готовься. Мои подруги будут тебя атаковать с требованиями одарить и их.

— Ты серьезно?

— Испугался?

— Конечно испугался. Одно дело ты. Мы с тобой друзья. Твоих же подруг я едва знаю. Венецианский купец за один арбалет платит тридцать номисм.

— Фи, на тебя. Ты такой мелочный.

— Ну знаешь ли, я не столь богат, как представители твоего круга общения. И да, я в него совершенно не стремлюсь.

— А вот мои знакомые хотят тебя заполучить. Ты постепенно становишься известной личностью. Да успокойся ты. Речь идет всего лишь о заказе арбалетов. Правда, они заметили мне, что строгость и аскетизм, присущие твоему изделию им не импонирует.

— Его задача убивать врагов, а не служить украшением. Пожелают инкрустировать, пусть сами этим и занимаются. Надеюсь на твою помощь.

— Даже не сомневайся. Я буду тебя оберегать от нападок этих фурий. Как выйдешь от брата, не убегай. Отправь слугу за мной, — доведя его до приемной брата, потребовала она.

— Хорошо.

Приемная большая и ввиду отсутствия мебели просторная. Об удобствах посетителей тут никто и не думает. Ибо это просители, а коли так, то и постоят, не развалятся. Михаилу секретарь так же велел обождать. После чего вернулся к письму за секретером. Романов отошел в сторонку и подпер плечом одну из колонн, настроившись на долгое ожидание.

Впрочем, сегодня был явно его день. Не прошло и минуты, как из рабочего кабинета Алексея появился довольный и раскрасневшийся мужчина, в восточном одеянии. Похоже купец. Как уже говорилось, византийская аристократия вовсе не чурается организации производства и торговых операций. Некоторые даже ростовщичеством занимаются.

Секретарь тут же скользнул в дверь, а вскоре появился и сделал Романову приглашающий жест. Тот сразу же отлип от колонны и направился к двери. При этом стараясь не выказывать ни излишней поспешности, ни неуважительной медлительности. Эдак тютелька в тютельку посредине.

— Приветствую тебя, Михаил, — поднимаясь из-за стола произнес Алексей.

Помурыжил малость, вернее подумал, что помурыжил, а теперь можно и уважение выказать. Эдакое неоднозначное отношение. И Михаил до сих пор не поймет, чем это вызвано. И впрямь так заботится об интересах империи и нерешимости ее границ? Сомнительно. Потому как взваливать на себя ношу императора не являясь таковым глупо. Опять же, для этого не стоит так-то обихаживать Романова. А внимание на него он обратил еще задолго до решения создать пограничников.

Хотя, может и имеет виды на него и пограничников как на личную гвардию? Это пожалуй ближе к телу. Начал-то обхаживать потенциально перспективного паренька, так на всякий случай. Тем более, что ему это и не стоило ничего. Решил посмотреть куда кривая выведет. Это уж потом особое отношение. Своеобразное такое. Но все же выделяющее на общем фоне.

— Слышал, ты опять проказничаешь, прикрываясь моим именем.

Н-да. Крепко же ведут Романова шпионы Комнина. Ведь он сегодня бравировал его именем только лишь на берегу реки, впадающей в Золотой рог. То есть, у черта на куличках. Но ему уже успели доложить. Впрочем, без разницы. Он против Алексея или императора не умышляет.

— Что делать, господин. Пограничники, по неопытности своей несут большие потери. Нужно их восполнять.

— И ты решил делать это с помощью моего золота, но без моего ведома?

— Ежегодный платеж пограничников по долгу, уже превышен втрое, господин. Так что, тратим мы свое золото.

— Все ваши излишки принадлежат мне.

— Это не так, господин. Я намерено оговорил с тобой вопрос о ежегодной выплате. Если отдавать все, то поселок не выстоит. Толк же от нас уже есть. Ни одного прорыва за минувшие два месяца на нашем участке. На одном из соседних предотвращен прорыв. На другом отбит полон. Так что, делаем мы уже больше, чем должны.

— Значит решил восполнить потери за свой счет. Еще и женишь их. Так выходит?

Ага. И в поселке у него есть свои соглядатаи. Впрочем они были всегда. Управляющий Зосима, который так же ведает и лавкой. В походе, то же кто-то есть. Может из его прежнего десятка, а может кто и из русичей. Не важно. Ожидать иного попросту глупо.

— И женю. И к пашне приставлю. И слово свое сдержу.

— Похвально. Только уговор наш нужно будет пересмотреть, — усаживаясь на стул, и беря в руки бумагу, деловито произнес Комнин.

— Это как же?

— У тебя в поселке десять увечных. Воины из них никакие. Пахари тоже так себе. Я их заберу. Пристрою куда-нибудь. Ты же получишь у моего казначея еще золота и докупишь недостающих невольников из воинов, ну и переженишь их.

— Господин? — не скрывая своего удивления, произнес Михаил.

— Я что, непонятно говорю? — нахмурившись, произнес Комнин.

— Говоришь ты понятно, господин. Но я этого делать не стану.

— Что?

— Я этого делать не стану, — твердо возразил Михаил. — Они были и остаются кормильцами и главами семейств, родителями и воспитателями своих детей. Все, что они должны, это золото тебе и службу империи. Граница охраняется крепко. А уж один воин стережет ее или сотня, это мы будем решать сами. Именно на таких условиях ты ставил мне задачу. И я не вижу причин, отчего тебе сейчас нарушать свое же слово.

— Дерзишь.

— Нет. Просто напоминаю о крепости твоего слова, о чем твои советчики похоже позабыли.

Алексей выдержал паузу, глядя прямо в глаза Михаилу. Тот спокойно смотрел в ответ, как человек верящий в собственную правоту. Правда, в его взгляде не было и капли дерзости. К чему обострять. Оно ему и даром не надо. Для себя он уже решил, что если станет совсем уж туго, то просто снимется вместе с людьми и уведет их на Русь. Дойдут. Никуда не денутся. И казна общая на этот случай припрятана. Чтобы можно было обустроиться на новом месте. Князья будут только рады появлению сильного поселения. А с турками там рубиться или половцами, разница невелика.

— Хорошо. Но с этого дня, они начинают платить налоги, — наконец произнес Комнин.

— Они платят налоги службой и своей кровью. Именно такие условия были выставлены тобой. А твое слово крепко, — и не подумал уступать Михаил.

— Мое слово крепко. Но ведь они не могут служить.

— А это не важно. Не могут служить они, отслужат другие. А там и их дети взойдут в возраст, которых сегодня учат воинскому ремеслу и учат крепко. Граница заперта. Все условия соблюдены. Нет ни единой причины, чтобы такой человек как ты, изменил свое решение.

— Все же дерзишь, — вздохнул Алексей.

— Забочусь о твоем имени, господин. О том, чтобы вот эти люди, были готовы пойти за тобой в огонь и воду. Не за золото, а по своей воле. А такое будет возможно только если они будут верить тебе, как самому себе. И пока они на тебя разве только не молятся. Хочешь все это уничтожить?